Врываюсь в его огромный дом, отталкивая Зинаиду, и застываю на пороге. Всегда такой светлый теплый дом сейчас кажется склепом: светлые шторы заменили тяжелыми черными, и в комнатах царит полумрак. Но запах остался прежним — аромат терпких горьких специй, спустя время кажется, что аромат стал более насыщенный и я вдыхаю его полной грудью, вновь впуская ЕГО в себя.
— Руслан Константинович приказал никого не впускать, — словно извиняясь, произносит женщина, — даже вас… Пожалейте меня и охрану, он же всех уволит! — почти плачет она, вставая на моем пути, словно мы не разговаривали час назад. Неужели настолько боится?
— Не уволит! Я вам обещаю, пропустите! — требую я, отодвигая женщину с пути.
Зинаида хмурится, вздыхает, комкая белоснежный передник.
— Он в кабинете — постоянно там сидит, а ночуют в вашей комнате, и убираться там после вас не разрешает, — уже шепотом произносит она и медленно уходит в сторону кухни.
Подбегаю к лестнице и останавливаюсь, вцепившись в перила — неожиданно накрывает страхом, как при первой встрече. На секунду захотелось вернуться назад, собрать дочь и уехать очень далеко от этого проклятого города, который принес мне только мучительную боль и потери. Но он здесь, мой раненый зверь сейчас рвет сам себя на части, и я не могу без него. Не могу позволить ему уничтожить себя до конца, как бы нестерпимо больно мне не было, как бы я ни ненавидела его. Я зависима от него на каком-то подсознательном уровне, проклятое сердце бьется так сильно и рвется к нему, требуя встречи.
Уверенно поднимаюсь по лестнице. Господи, как же здесь темно… Он буквально похоронил себя в этом доме. Но мне не нужен свет, я с закрытыми глазами могу безошибочно найти каждую комнату в этом огромном, теперь очень холодном доме. Останавливаюсь возле массивной деревянной двери, хватаюсь за ручку, ощущая, как по позвоночнику скользнул холодок. Откуда ко мне вернулся этот будоражащий страх перед встречей с Русланом? Наверное, мне страшно увидеть этого сильного, несокрушимого, холодного и расчетливого мужчину разбитым. Я знаю, что ему очень плохо, и дело даже не в аварии. Я чувствую его боль. Сама не знаю, в какой момент начала ощущать Руслана, будто он всегда был внутри меня, еще задолго до нашей встречи. В голове проносится мысль, что прошлое, которое я оплакивала, всего лишь очередная глава моей жизни, а ее предначертанный финал только рядом с ним. Он всегда был моим мужчиной, как бы я ни сопротивлялась, и Руслан это знал с момента, когда впервые заглянул мне в глаза, пугая темно-серым ледяным взглядом.
— Прости, мой хороший, я так виновата перед тобой. Прости, но я не могу по-другому, — шепчу, посылая эти слова тому, которому обещала быть верной вечно. — Умоляю, прости, но я его женщина. Да, я предательница, такая же, как Руслан — мы стоим друг друга! Я надеюсь, ты меня поймешь, ведь ты всегда чувствовал меня.
Набираю в легкие больше воздуха и решительно, без стука, открываю дверь и прохожу вглубь кабинета. Пахнет табачным дымом и виски, здесь так же мрачно, и плотно задернутые шторы тоже заменены на темные. Тусклый свет попадает из открытого окна в узкую щель между ними. Очень холодно, озноб мгновенно пробирал все тело, заставляя неосознанно обхватить себя руками.
Руслан сидит за рабочим столом в огромном кожаном кресле, голова откинута на спинку, руки на подлокотниках, поза расслабленная — кажется, он спит. Тут так холодно, а на нем одна расстегнутая рубашка. Сердце сжимается и болезненно колет, когда я вижу под густой щетиной еще красный шрам на его щеке. Люто ненавижу этого мужчину, ведь он разрушил мою сказку! Ненавижу… и так же сильно люблю. Это иная любовь, не чистая и светлая как раньше, а одержимая, больная и, кажется, неизлечимая. Шрам на его щеке, а нестерпимо больно мне — начинает саднить щеку настолько реально, что я прикладываю к ней холодную ладонь.
Стою посредине комнаты, будто вкопанная, открываю рот, глотая воздух, но ничего не могу сказать. Голоса совсем нет, хочется подойти к нему, нежно провести губами по шраму, зацеловать его уставшее лицо, но я не могу сдвинуться с места. Меня начинает трясти то ли от холода, то ли от его отчужденности. Я понимаю, что Руслан не спит, вижу, как подрагивают его веки, и сжимается челюсть. Он глубоко втягивает воздух и, кажется, совсем перестает дышать, но глаза не открывает. Хотя совсем недавно он не сводил с меня глаз, я всем телом чувствовала его пронзительный взгляд, лишающий воли.
— Руслан! — кажется, что кричу его имя, но на самом деле лишь жалко еле слышно пищу.
Но он услышал, отреагировал, открыв глаза, выпрямился, складывая руки на стол и сжимая кулаки, презрительно приподнял брови, осматривая меня с ног до головы, словно я стала ему противна. Но это ведь неправда, он просто надел маску равнодушия?
— Зачем пришла?
Я вздрагиваю от его хриплого безжизненного голоса.
— Я… — Делаю пару шагов к нему, потому что хочу быть как можно ближе.
— Стой! — угрожающе командует он, и я останавливаюсь. — Пришла посмотреть, не сдох ли я еще? — бьет словами наотмашь. Больно, но я терплю. — Спешу тебя разочаровать, — иронично усмехается, впервые в жизни разговаривая со мной в таком тоне. — Как видишь, я еще дышу, хотя… неважно. Уходи! Я тебя не звал!
