1. 1.
- Ты когда-нибудь снимешь эти мерзкие джинсы? – Аля выходила из себя и яростно размахивала руками перед моим лицом.
- Сниму. Когда спать укладываться буду, – снова перевела взгляд в окно, где возле мангала хозяйничал Роман.
Она проследила за моим взглядом и тоже зависла на нем. Даже рот слегка приоткрылся.
- Красивый, правда?
- Алька, вы сколько? Лет семь уже вместе? Он тебе еще не приелся, не надоел?
Смотрит на меня, как на дурочку. Чуть ли пальцем у виска не крутит. А что такого я сказала? За такой срок любая, даже сумасшедшая влюбленность проходит. Быт разъедает чувства, показывает самые неприглядные качества, портит самые «ванильные» отношения. Мне ли не знать? Хотя мне-то, как раз, и не знать. Не знать бы никогда.
- Не приелся. Наоборот. Еще сильнее люблю.
- Слюни-то подотри! – ох, смешная, не могу, и так каждый раз, в любом нашем разговоре речь обязательно сворачивает на ее любовь к мужу, - ладно, признаю, красивый он у тебя! Классный!
Я хорошо знаю свою младшую сестру. Лучше способа отвлечь, чем перевести речь на Романа, просто не существует. Но в этот раз не срабатывает…
- Та-ак, - тянет она, - ты специально! Мы же об одежде твоей говорили! Я же просила тебя одеться сегодня по-человечески! К Роме придет партнер по бизнесу – Вербицкий с женой, они всегда одеты с иголочки. А ты – как бомжиха!
- Ну, Ромка-то шашлыки жарит! Значит, встреча неофициальная. И, в конце концов, не в ресторане же!
- Но ведь ты – красивая, молодая женщина, тебе самой не хочется выглядеть хорошо? Постричься, покраситься, ногти в порядок привести?
- А я, что, плохо выгляжу? Ногти обрезаны, даже лаком накрашены… иногда бывают. А стричься мне зачем? У тебя вон у самой – волосы длинные!
- Длинные, но все равно раз в месяц в парикмахерскую хожу – кончики подрезать. А ты?
- Ну, была… когда-то… Алька, отстань! Ты для Ромочки стараешься, а мне для кого? Одна. Никому не нужна. Стоп! Только не говори мне, что пока я так выглядеть буду, никого и не найду себе. Никого не хочу. Никого не ищу. Еще одно слово твое, и я иду домой!
- Все молчу, - сестра поправила перед зеркалом макияж, подошла к шкафу, и начала доставать свои наряды и бросать на кровать: одно платье, второе, третье… - а может, все-таки примеришь какое-нибудь? Мы с тобой почти одного размера. Вот это! Прошу тебя! Прошу, пожа-а-алуйста! Ради меня!
Не знаю, что нашло на меня. Не в первый раз она уговаривает. Всегда умудрялась отвертеться. Но сегодня вдруг сдалась… Не захотелось спорить. Алька платье для меня сама выбрала, потому что мне абсолютно все равно было. Сама подкрасила меня. Даже прическу сделала. Приговаривала, какая я красивая, какие волосы у меня шикарные… А я из себя выходила. Быстрее, быстрее, во-он в то кресло, возле прудика маленького, чтобы отстали все, спокойненько посидеть там, на Антошку с Анюткой полюбоваться. Еще немного потерпеть осталось…
... Как же хорошо у Альки возле дома! Особенно мне нравится вот этот маленький прудик, где в настоящий момент Анечка и Антон, двойняшки Авериных, запускают, а точнее топят игрушечный пароход. Я сижу в плетеном кресле–качалке и наблюдаю, как Аня командует своим спокойным и рассудительным братом. Вот ведь, что за девчонка!
- Антоха, заходи сбоку! Да палкой, палкой, его толкай!
- Аня, я не достаю!
- А-а-а! Отдай, неумеха! А-то штаны намочишь и папа даст тебе по шее!
Хотела было подсказать, как лучше поддеть непослушный, уже «нахлебавшийся» воды пароход, да услышала шум возле ворот. Ого, надо креслице-то развернуть – сейчас начнется представление! Судя по способу парковки, водитель скорее пьян, чем трезв!
Сама усмехнулась своим мыслям: хорошо в нашей стране живется сотрудникам полиции – им и пьяным за руль можно! Чуть зеркало у машины Вербицкого не снес. Хорошо хоть Анатолий не видит, он над своей машинкой дрожит даже больше, чем над любимой женой! Стоит она что-то там к 8-ми миллионам! Вот ведь деньжищи… О-о, вот и он! Что сидел-то в машине? С мыслями собирался? Дверь открыть не мог?
С первой попытки Пылёв Сергей Николаевич, доблестный защитник закона, вылезти не смог, упал назад на сиденье! Но потом, все же, посильнее оттолкнувшись и ударившись головушкой о машину, что-то рявкнул (мат, конечно, что еще от этого придурка ждать? Хорошо, что детям здесь не слышно) и в полный рост выпрямился возле своей тачки. Сейчас будет оценивать ущерб причиненный им бесценной «девочке» Вербицкого. И точно, Сергей Николаевич пошли вокруг, чуть покачиваясь и рукой ероша волосы на затылке. Хорош зараза! Тфу, ты, о чем это я?
Осмотрел всю – повезло ему, не задел вроде бы. Он, кажется, улыбнулся от счастья даже! Конечно, ему-то чтобы царапинку на этой машинке заделать, полгода работать придется! Еще раз, согнувшись в три погибели, каждый миллиметр исследовал – не нашел царапины! Перекрестился, возведя глаза в небо! Да… Не ожидала - не ожидала такой набожности от мента… Сделал несколько шагов, все еще глядя на несчастную машину, и совершенно не видя бордюр перед собой, и навернулся прямо в Алькины любимые кусты роз! Ох, мамочки, идиот!
Как ни зажимала рукой рот, как ни старалась сдержаться – все-таки расхохоталась! И, глядя, как он барахтается в центре клумбы, стеная и матерясь, смеялась, как безумная. Понимала, что он слышит, но ничего с собой сделать не могла. Аня с Антоном забыли про свой пароход и, показывая пальцем на Сергея, держались за животы и тоже загибались от смеха. Серега на четвереньках вылез-таки из клумбы, опираясь на бордюр и морщась – конечно, ладошки, наверное, как спинка у ежика! С трудом стал подниматься.
