К середине июня установилась плотная, тяжелая жара, от которой дрожал воздух и в которой легкие порывы ветра почти терялись. Ощущать жару Костя не мог, но видел ее последствия на окружающих флинтах – взмокших, обгоревших, осоловевших, постоянно ругающихся. Размякший асфальт, казалось, почти дымился, как и проезжающие по нему машины, солнце смотрело с яркого неба ослепительным безжалостным раскаленным глазом, вся более-менее мохнатая живность попряталась в спасительной тени и носа не казала до глубокого вечера. Вино-водочно-водяной товар поставлялся в огромных количествах, и Аня, выбегавшая в скудный тенек возле крылечка уже на стаканчик минералки, а не на чашку кофе, выглядела совершенно измотанной, но отнюдь не упавшей духом. А мимо крылечка в сторону пляжа и обратно курсировали компании черных или пронзительно-красных отдыхающих, приводя Людмилу в священный ужас, и она не уставала причитать, размахивая руками:
- И куда прутся в полдень, в самое пекло, и детей с собой тащат, безумные люди!
Настроение же венецианского директора портилось с каждым днем, и он носился по магазину и орал на всех без исключения, таская на плече поникшего Аркадия. Несмотря на наступление сезона выручки не увеличивались, ручеек покупателей не превращался в бурный поток, и весь предбанник был до отказа забит вином, водой и пивом, и ставить его уже было некуда, но хозяин магазина все продолжал и продолжал делать заказы, видимо уверенный в том, что вот уж завтра настанет тот день, когда в «Венецию» ворвется не меньше ста тысяч жаждущих людей и скупят абсолютно все. Уговоры Аркадия пропадали впустую. Костя и сам недоумевал – покупателей было маловато для этого времени года, и когда, стоя на улице вместе с Аней, он разглядывал идущих мимо пляжников, то ловил себя на мысли, что и их для этого времени года было как-то маловато.
К сожалению, на порождениях жара не отразилась нисколько, они были все так же бодры и все так же периодически вели себя с заметной странностью, а гнусников расплодилось немыслимое количество, они носились по городу гигантскими квакающе-шипящими стаями, и несколько раз вламывались в магазин, устраивая в нем хаос. Однажды в «Венецию» проскочили две мрачняги, и пока одна, размахивая неряшливыми крыльями, бестолково трепыхалась по залу, другая пробралась в рабочую часть магазина и напала на засевшего в туалете товароведа. Мрачнягой Гриша занимался самостоятельно, и все его брошенные на стоящего в дверях кабинета Костю умоляющие взгляды пропали впустую – Денисов слишком хорошо запомнил тот день, когда венецианский персонал не пускал его в магазин. Мрачнягу хранитель товароведа в конце концов прикончил, но при этом чуть не лишился уха, о чем и причитал до самого завершения рабочего дня.
С коллегами Костя теперь почти не общался, хотя все, исключая Аркадия, упорно искали его расположения, выглядя отчаянно виноватыми. Вику-таки уволили, и вместо нее теперь работала немолодая неразговорчивая женщина с невыразительным лицом, которую все называли Степановной, а имя ее как-то потерялось. Степановна привела с собой хранительницу Дину – маленькую, веснушчатую, бывшую портниху, которая выглядела лет на четырнадцать, всего боялась и старалась всем угодить, а также полтора десятка кошек злобного нрава и здоровенную пятнистую свинью по имени Сонька, облюбовавшую венецианское крылечко и валяющуюся на нем целыми днями, невзирая на возмущение Аркадия и некоторых хранителей, которых свинья цапнула за ноги. Подчинившись требованиям и угрозам хранителя директора, Дина как-то попыталась столкнуть свинью с крыльца, за что тоже была укушена. Укусили и Кольку, который был послан Аркадием на крыльцо с приказом помочь. В конце концов, когда хрюшка прокусила ногу и самому Аркадию, неосторожно треснувшему ее своей булавой, а потом загнала его на пирамиду из паков с газировкой, от свиньи все отстали, и теперь она являлась постоянным похрапывающим украшением магазинного крыльца, через которое допущенные хранители вскоре привыкли резво перепрыгивать.
Больше никаких перемен пока не было ни в магазине, ни дома, где снова воцарился домовик, поедая все без разбора, вычищая квартиру и избегая подходить к окнам в светлое время суток. Коля, судя по всему регулярно получавший свою пайку силы под покровом ночи, бодро махал метлой в палисаднике, явно наслаждаясь своим подпольным положением и компанией ворчливого Дворника. Представители департаментов и службы Временного сопровождения не появлялись, равно как не появлялись и разного рода подозрительные личности, новые кукловоды и свободно шатающиеся морты. Ежеутренне встречаемый возле почты рыжеволосый хранитель здоровался с Костей с ошарашенной вежливостью и каждый раз, вывернув шею, долго смотрел вслед. Новая хранительница Тимкиной сестренки, которую Костя, по мере возможности, окружал зловещим вниманием, вела себя вполне прилично, в последнее время уже поглядывая на Костю почти жалобно.
А так все было спокойно, все было почти мирно, но Костю, который не переставал зорко смотреть по сторонам и обходить дозором и дом, и магазин, не оставляло недоброе ощущение, что это – лишь затишье перед бурей. И еще это лето – такое странное лето, в котором было так мало людей…
