Небо над Адом

Тук-тук, тук-тук. Тук-тук, тук-тук стучали колёса грузовой платформы в составе поезда, унося Веру из ночного Гудермеса на запад, в сторону Минеральных Вод. Она лежала, свернувшись «калачиком», на дощатом полу платформы, и смотрела на звёздное небо, раскинувшееся над ней. Изодранный, грязный халат едва прикрывал её бёдра. Босые ноги болели от ран и ссадин.

На дворе был август 1991 года. Налетавший густой и жаркий поток воздуха обдувал её лицо, которое в свете луны застыло как безжизненная маска и лишь стекавшие слёзы, говорили о страданиях. Только теперь она смогла немного расслабиться и дать волю страху и чувствам, накопившимся в ней, за прошедшие сутки. Несмотря на жаркую ночь, её тело дрожало от бившего его озноба. Даже сейчас, всё дальше уносясь от ада, в котором она побывала, она не могла до конца поверить, что всё уже позади, что при очередной остановке поезда не придут её мучители и не вытащат из вагона, чтобы снова вернуть в тот ад, из которого она совершила побег. Но поезд шёл, не останавливаясь, унося её к дому.

Тук-тук, тук-тук… Этот ритм колёс, казалось, сливался с биением её сердца, таким же неровным и прерывистым. Каждый удар напоминал ей о том дне, который она провела в аду. Вера закрыла глаза, но перед ней снова возникали те, же образы: грязные стены заброшенного дома, насмешливые лица, грубые руки, которые хватали и терзали её тело, смех, который звучал как издевательство над её беспомощностью. Она сжималась сильнее, пытаясь, стать меньше, незаметнее, как будто это могло защитить её от воспоминаний. Но они не отпускали. Теперь они были её частью, как шрамы на её коже и раны на душе.

Она вспоминала о том, как всё началось. Как её пригласили выпить шампанское, как она доверилась, как её увезли далеко от дома, в чужой и страшный мир. Она была так наивна, так доверчива… Теперь она ненавидела себя за это. Ненавидела за то, что не смогла защитить себя, за то, что позволила им сделать с собой то, что они сделали. Её тело больше не принадлежало ей. Оно было избито, изуродовано, осквернено. Она чувствовала себя грязной, недостойной даже этого звёздного неба над головой.

Слёзы текли по её щекам, но она даже не пыталась их смахнуть. Они были единственным, что оставалось от её прежней жизни – жизни, в которой она была человеком, а не вещью. Она думала о доме, о сыне, о маме, о том, кто её ждёт, кто верит, что она вернётся. Но сможет ли она когда-нибудь вернуться к прежней жизни? Сможет ли она смотреть в глаза своим близким, зная, что они увидят в её взгляде тень того ужаса, который она пережила?

Она боялась не только своих мучителей, но и себя. Боялась, что никогда не сможет забыть то, что произошло. Что всё это, будет преследовать её каждую ночь, каждый раз, когда она закроет глаза. Она боялась, что её душа навсегда останется в том месте, где её сломали.

Но поезд шёл вперёд. Каждый метр, каждый километр отдалял её от кошмара. Она цеплялась за эту мысль, как за последнюю надежду. Может быть, когда-нибудь она сможет снова почувствовать себя нормальным человеком? Или приобретённый комплекс униженной и сломленной, будет преследовать её всю жизнь? Может быть, когда-нибудь она сможет смотреть на звёзды без слёз? Может быть…

Тук-тук, тук-тук… Колёса продолжали стучать, унося ее, прочь от ада. Но она знала, что настоящая внутренняя борьба только начинается. Борьба за себя, за свою жизнь, за право снова быть собой. Иногда к ней приходила мысль покончить с собой, но она отвергала её, вспоминая, что у неё маленький сынишка, который нуждается в ней, как, ни в ком другом. Она не знала, хватит ли у неё сил для этой борьбы. Пока поезд шёл вперёд, она обращалась к богу с просьбой помочь ей добраться до дома.