I
Оля вернулась из Италии не с загаром и воспоминаниями об Антонио, а с чёткой целью – наконец-то выяснить, зачем ей, внезапно, достался патент из бабушкиного завещания. Причём завещание оказалось не бумагой, а целым квестом на выживание: сначала восстанови какую-то таинственную сыворотку, способную обновлять органы, спасибо, бабуля, за лайтовый старт, потом выясни, кого ты этой сывороткой случайно спасла (спойлер – это был не кот), а теперь вот новое веселье: загадочная банка с зелёной жижей и сухая роза, прижатая к бумажке… золотым зубом.
На бумажке красовалась надпись: «СР-1. Патент выдан. Хранить в тайне.»
Подпись, штамп и тишина. Даже гугл растерянно моргал, как будто впервые об этом слышал.
В общем, жизнь у Оли снова пошла не по плану. Хотя какой там план? Если честно, её жизнь давно напоминает сериал с открытым финалом, где каждый сезон снимается без сценария. Только актриса одна и кофе давно остыл.
– Может, это рецепт забвения? Или способ забыть, как я чуть не вышла замуж за итальянца? Или это рецепт от бессмертия? Или от слабоумия?.. —бормотала Оля, включая чайник и доставая пельмени из морозилки. – Хотя нет… на такое и сыворотки будет мало.
И, тут, как в сказке материализовалась соседка. Оля сразу поняла, что это Марьиванна по её способу звонить в дверь. Нажав на кнопку звонка, она не отпускала палец до тех пор, пока хозяин квартиры сам нежно не убирал её руку с этим наглым пальцем.
Марина Ивановна жила через стенку. Эта бодрая пенсионерка с фиолетовой химией на голове могла разбудить спящего гиппопотама своим бодрым:
– Олечка, а вы уже разбежались с этим… как его… Антонио? Или всё ещё терпишь?
Она приходила за солью, за укропом, за советом по лечению цистита и иногда просто, чтобы посмотреть, «не повесилась ли Оля в тоске по Италии». В общем, кандидатуру для эксперимента долго выбирать не пришлось.
Оля приготовила раствор СР-1 в импровизированной лаборатории, то есть на кухне, между чайником и банкой с гречкой. По инструкции, дозу нужно было рассчитывать по массе тела, возрасту, и… степени занудности пациента. Последний параметр она округлила до максимума.
– Марина Ивановна, хотите чудо? – спросила Оля, приглашая соседку на чай.
– А что, в нашем возрасте ещё волшебство случается? – не растерялась та.
– Конечно! Сейчас забудете всё плохое. Даже сериал «След».
Через час после приёма сыворотки, накапанной в чай, соседка затихла. Прямо конкретно затихла. Сидела на кухне, смотрела в окно, думала о чём-то своём и через полчаса сказала:
– А что это я к тебе зашла, милочка?.. Я вроде только что проснулась.
Оля села рядом, пытаясь выглядеть спокойно.
– Вы… просто проходили мимо. Захотели чаю.
– Ах, да. Спасибо! Чай – это важно. Только, знаешь, Олечка… я вот не помню, у меня же вроде кот был? Или я с ним развелась?
Оля внутренне ахнула. Кота она не упоминала.
II
На следующий день Марина Ивановна снова позвонила в дверь, но на этот раз так тихо, будто внезапно вспомнила, что барабанная перепонка даётся человеку один раз в жизни.
– Олечка, я это… хотела извиниться. Кажется, вчера я что-то лишнего сказала. Но я уже не помню, что… – Она почесала висок. – Ты не против, если я посижу у тебя немного?
Оля пригласила её с лёгкой тревогой. На столе стояла та же банка с гречкой и тот же чайник, будто ничто не изменилось. Только Марина Ивановна почему-то взяла чашку левой рукой, а вообще она была правшой всю свою жизнь.
– Ты ведь вчера рассказывала про свою дочку? – спросила она вдруг.
– У меня нет дочки, – осторожно сказала Оля.
– Как это?! Такая рыженькая… Ксюша, кажется?.. Или Катя? Вы же в парке гуляли, я ещё сказала, что у неё косички смешные…
– Марина Ивановна, – Оля выдохнула, – вы точно себя чувствуете нормально?
Соседка нахмурилась, потом прищурилась, потом сказала с заговорщицкой интонацией:
– Знаешь, Олечка… я ведь вообще-то врач, – торжественно сказала она, подняв указательный палец, как будто собиралась сейчас читать лекцию студентам. – Вернее, была. И не просто врач, а кардиохирург, между прочим! В сорок восьмой клинике. Меня там все знали, даже вахтёр дядя Валера вставал при виде меня!
Она гордо вскинула подбородок, потом огляделась по сторонам и вдруг помрачнела.
– Только вот… странно, – прошептала она, хмурясь. – Почему я живу здесь?..
Это ведь… не моя квартира.
Она наклонилась к Оле и добавила шёпотом, как заговорщица:
– Тут даже шторки не мои. У меня были с сердечками, а эти… будто из морга.
Оля застыла.
Марина Ивановна работала учителем труда в местной школе. Всю жизнь.
Теперь что-то пошло не так. Память не просто стерлась, она ещё и подгрузила чужое. Возможно, не из воздуха. Возможно, из… запаса?
Оля медленно достала блокнот с надписью «СР 1. Записки. Ни в коем случае не терять», который оставила бабушка. На последней странице было выведено:
«Память не уходит. Она просто ищет нового жильца.»
Оля уставилась на блокнот, потом на соседку, потом на гречку. Почему именно гречка смотрелась как нечто вечное и стабильное в этом хаосе?
– Марина Ивановна… вы точно не шутили про кардиохирурга?
– Абсолютно, – та обиженно подняла подбородок. – Я в своё время оперировала самого министра здравоохранения! Только почему-то фамилию вспомнить не могу. Или это был министр сельского хозяйства… Впрочем, неважно. А ты уверена, что я не живу здесь? Потому что я только что искала свой стетоскоп в ванной.
