Глава 1. О пользе и вреде манной каши
Вчера Игорь всё-таки проговорился. За завтраком. Мама кашу варит, а я, брат и папа сидим как обычно за столом на кухне, пьём чай с бутербродами и смотрим по телеку всякую ерунду: рекламы, клипы разные. И вдруг отец как вскрикнет:
– Вот это ноги!
И показывает большой палец.
А я, как назло, отвлёкся, у меня масло с бутерброда в чай плюхнулось, и я его потихонечку ложкой вылавливал, пока Игорь не заметил. Не хотелось всем с утра настроение портить, а себе тем более.
Но папа вскричал столь экспрессивно, что я моментально про своё масло забыл, тем более, что уже практически всё его словил и незаметно на блюдце вылил. Разумеется, я тут же в телевизор уставился. А там! Ползут по экрану две длиннющие трубы, ну, приблизительно такие, как у нас во дворе недавно в сто лет назад разрытую канаву уложили.
Тянутся они, значит, а по ним ползёт с краю что-то тёмно-коричневое с белыми нашлёпками, медленно-медленно и до того жутко, как в фильме ужасов. Это потом выяснилось, что показывали всего-навсего рекламу каких-то дурацких колготок, а не нового ужастика, а тогда я этого ещё не знал, потому что звук мама как раз перед этим выключила, заявив, что у неё «голова разболелась от дикого шума». А я-то думал другое! Сижу, затаив дыхание, слежу, что с этими трубами дальше будет. А они всё никак не кончаются… и вдруг как переломятся! Я аж вздрогнул. А они дальше потянулись и коричневые пятна с белыми нашлёпками по бокам следом тащатся. Коварно так, зловеще. Ну, мне тогда так казалось. Я даже рот раскрыл от напряжения в ожидании взрыва или чего-нибудь этакого, какой-нибудь неожиданности, как это обычно в кошмарах происходит.
И дождался-таки. Брат пульт схватил и звук включил. На полную громкость.
Нет, только представьте, среди абсолютной тишины вдруг раздаётся дикий рёв!
Я аж подпрыгнул! И задел локтем папину руку. У папы ложка из руки вылетела и бульк в чашку Игоря! Горячий чай из неё выплеснулся брату в нос. Игорь как чихнёт! Прямо в лицо маме, она как раз тарелку с кашей ему подавала. Мама отпрянула и толкнула папу, он вместе со стулом отъехал к плите и рукой врезался в кастрюлю с манной кашей. Кастрюля слетела с конфорки, ударилась о стенку, отскочила от неё, опрокинулась, и каша брызнула папе на голову.
Вот вам и фильм ужасов! Папа, зажмурившись, трясёт головой, словно конь гривой, а жидкая манная каша, вулканической лавой стекает по его длинным тёмным волосам и капает на воротник. Игорь трёт обожжённый нос. Я стою на одной ноге в луже разлитого чая, поджав другую, словно цапля на болоте. Мама, привалившись боком к холодильнику, истерически хохочет, глядя, как папа растерянно подцепляет пальцем кашу с волос и автоматически отправляет в рот.
А телевизор продолжает надрываться:
– Мы подарим вам необычайные ощущения! Только с нами вы почувствуете всю полноту и радость жизни!
Игорь первым пришёл в себя, выключил звук и продекламировал:
– От Парижа до Находки мы растянем вам колготки!
– При чём здесь колготки? – не понял я.
– Эх, ты, – брат снисходительно щёлкнул меня по лбу. – Это же рекламу колготок показывали. Видал, какие ноги?
– Да уж, ноги – класс! – отмер папа. – Где они только такие нашли!
Мама сразу смеяться перестала.
– Да уж отыскали, – язвительно прошипела она. – Специально для тебя не пожалели усилий, дорогой. Чтобы ты в полной мере ощутил всю полноту и радость жизни и испытал не-о-бы-чай-ные ощущения! Ты испытал?
– Испытал, – покорно согласился папа, размазывая по щеке манную кашу.
– Вот видишь, напрасно мы рекламу ругаем, она привносит в нашу жизнь разнообразие, дарит то, чего нам так остро не хватает в нашей серой обыденной жизни. Ну где ещё несчастный горемыка может насладиться видом обалденных женских ножек, как не в рекламе колготок. Не на свою же колченогую жену ему любоваться!
– Так уж и колченогую, – смущённо пробормотал папа и неловко потянулся обнять маму.
Но та его гневно оттолкнула.
– Да не переживай ты, мама, у тебя ноги тоже вполне ничего, – попытался как-то исправить положение Игорь. Мы с братом всегда расстраиваемся, когда родители ругаются.
– А колченогие это колесом, да? Как у младенца соседского? Не, мам, нормальные у тебя ноги, почти даже совсем не кривые, так, самую чуточку, только вот тут у коленок, – внёс и я свою лепту, проинспектировав взглядом мамины нижние конечности.
Уж мы с братом знаем – обижать маму не следует. Себе дороже. И папа в курсе. Но у него в голове словно что-то заклинило, наверное, шок ещё не прошёл, потому что он обиженно проворчал:
– Ноги, ноги… у меня от вашей каши все волосы слиплись.
Но мама после наших с братом заверений, кажется, ещё пуще завелась.
– Давай я тебя подстригу, милый, – ехидно предложила она, прекрасно осознавая, что её слова ввергнут папу в ужас, он, как библейский Самсон, ревниво оберегает свои пышные волнистые локоны до плеч и при одном взгляде на ножницы готов упасть в обморок.
– А ты помой их, – посоветовал я. – С шампунем.
Мне стало жаль папу. В самом деле, женщины иногда бывают просто невыносимы. Попробуй обидь их, даже не нарочно, так они начнут мстить тебе до скончания века. Я раньше этого не замечал, а в последнее время стал обращать внимание. Во-первых, меня Игорь просветил, во-вторых, на себе испытал. Недавно Тане Сорокиной дохлую мышку подложил в портфель для смеха, так что потом было! Мы с другом Денисом (это он её принёс, у него кот её поймал на даче) думали посмеяться, а пришлось поплакать. Да ещё как! Скажете, мальчишки плакать не должны? Только посмотрел бы я на вас после того, как вам сначала вырвут на голове половину волос, а потом треснут по вспухшей лысине злосчастным портфелем так, что из него вывалится эта самая мышь и свесится вам на нос, брр… А потом начнут придираться к вам две недели подряд…
