Закусив губу, Уитни ждала, когда манаукец обойдёт стол, а затем бесцеремонно поднимет её со стула. Однако дальнейшие его действия разрушили построенный в голове женщины ход событий: Комаров прижал Найт к себе и деактивировал шлем её костюма.
– Что вы делаете? На борту вирус! – возмутилась женщина, но он качнул головой, остановив её возражения.
– Вам не потребуется защитный костюм, да и к тому же я здоров, вы же сами сказали. Так что вы в безопасности.
– Что значит – не потребуется?
У Уитни с новой силой вспыхнули подозрения о причастности манаукцев к происходящему на станции.
– Вы очень красивы, доктор Белая Смерть. О вас уже ходят легенды. Преданный убийца Синдиката.
Уитни даже не вздрогнула, услышав своё прозвище. Она не пыталась оправдываться, потому что всё, о чём говорил манаукец, было правдой.
– А ещё говорят, что вы любовница Главы.
Тут Найт не выдержала и удивлённо приподняла брови. Манаукец усмехнулся, провёл подушечкой большого пальца по нижней губе Найт, заставляя её молчать и внутренне подобраться. Всё это ей уже не нравилось. Ни разговор о Главе, ни действия мужчины. Он словно её… соблазнял? Зачем?
– Вижу, слухи неверны. Вы не любовники. Но всё же я хочу проверить, есть ли у него к вам особенная привязанность. За что прошу прощения.
Уитни хотелось бы спросить, как именно он это собрался проверять, но объяснений и не потребовалось. Манаукец её поцеловал, приподняв над полом, и усадил на стол. Никому не позволялось трогать Уитни. Она не разрешала ни одному мужчине себя целовать. Только Глава делал с ней всё, что заблагорассудится, с остальными женщина боролась. Но манаукец ввёл Найт в ступор, и она даже не поняла, как смогла вытерпеть чужое проникновение в свой рот. Очень властное, горячее и невероятно ласковое. Женщина задрожала от нахлынувших чувств. От взорвавшихся в ней эмоций хотелось плакать. Она испуганно смотрела в глаза манаукца, который, чуть отстранившись, рассматривал её, медленно сжимая волосы в кулак.
– Вам стоит сопротивляться, госпожа Найт. Так будет правдоподобнее.
– Что?
Уитни моргнула, и её рука взметнулась отвесить оплеуху наглецу. Но он перехватил руку и заломил ей за спину, придвигаясь ближе, вторгаясь между раздвинутых женских бёдер. Тесный контакт вызывал у Найт ещё большую панику. Мужчина был большим, намного большего того же Главы, и словно отлитым из металла, твёрдым и невероятно горячим.
– Да, вот так вот. Можете даже кричать. Двери тонкие, вас услышат.
– Вы что творите? – сипло переспросила Уитни, не понимая мужчину. Он хотел, чтобы она сопротивлялась? Хотел, чтобы кто-нибудь услышал её вопли?
– Насилую вас, – со смешком выдал манаукец и снова поцеловал.
Найт поражённо выдохнула, не в силах сопротивляться от удовольствия. Кажется, манаукец и понятия не имел, как по-настоящему насилуют. В этот момент жертва не испытывает наслаждение и удовольствие, а боль, унижение и всепоглощающее желание умереть. Сейчас Уитни хотелось совсем иного. Она впервые поняла, что поцелуи могут нравиться.
– Через сколько они появятся? – тихо шепнул манаукец, нежно проводя носом по шее Найт.
Та не сразу поняла, о чём её спрашивали. Но стоило собраться. За всё в этом мире приходилось платить, и за эти секунды удовольствия ей придётся расплачиваться болью в апартаментах Инагавы Таро, но Уитни точно не пожалеет об этом. Манаукец явно был первосортным любовником. И ведь это он всего лишь целует.
– Минута минимум, – с трудом выдохнула она, и её тут же сорвали со стола, развернули спиной, лицом к двери. Сильные руки вцепились в края ворота костюма и рванули в разные стороны, оголяя грудь.
– Извини, что так грубо, но так нужно, – оправдывал свои действия мужчина.
Уитни испуганно выставила руки перед собой, потому что поза, в которую её насильно гнули, была знакома ей с того самого первого раза семь лет тому назад.
– Нет, нет, – вырвалось у Найт, которая запуталась в своих воспоминаниях, рухнувших, как внезапный обвал в тоннеле шахты. – Прошу, не надо, – шептала она, ощущая тяжесть мужского тела и пальцы на своей талии. Только не опять! Только не так!
Двери распахнулись и в кабинет ввалились боевики Главы. Что было дальше, Уитни не видела. Как только она почувствовал, что её отпустили, стекла на пол и, прикрываясь руками, застыла, всё ещё барахтаясь в своём личном кошмаре.
Ей всего восемнадцать, она одна против взрослого мужчины. Кричи, не кричи, никто не слышит, в жилблоке они одни. Тихий противный шёпот, что родители знают, что ему можно, что она должна, проникает прямо под кожу. И боль, разрывающая на части, и стыд, что происходит всё именно так – унизительно, на коленях, уткнувшись лицом в подушку, чтобы сдержать крик и заглушить рыдания. И похотливые, чуть хрипловатые стоны Фишера сменились на шёпот Главы Инагавы, который любил хватать за волосы и оттягивать голову назад, и иметь так жёстко, чтобы не оставалось места удовольствию, только боли. И эти жалкие глупые вечные слёзы… как же Уитни себя за них ненавидела.
Её кто-то звал, тряс, тормошил, но Уитни никого не видела, только вновь слышала эхо пережитой боли, свой плач, искажённый временем, ощущала слёзы на своих губах вперемешку с кровью. Опять она ошиблась, манаукец умело трахнул её, вытаскивая из сознания всю грязь, которую она так глубоко зарыла. Нельзя верить мужчинам. Им всегда плевать на женщин. Женщины для них ничто, прах под ногами.
