Рассказы Виктории Токаревой производят свежее и радостное впечатление. Да, радостное, хотя иные из них говорят о грустном, печальном, о несостоявшихся судьбах, о долгих заблуждениях человеческого сердца, о том, что и самых близких людей разделяет порой незримая полоса отчуждения. Радостью одаривает молодой, искрящийся талант писательницы, ее умение освежать самое обыденное, привычное.
Виктория Токарева смотрит на мир так, будто другие глаза его еще не видели, будто ей дана возможность впервые обнаружить природу и суть вещей. Это дерзко, но это и привлекает в ее работе. Порой вполне реалистично, порой сказочно она переоткрывает мир вокруг нас, и начинаешь наново ощущать смысл, значение и моральных категорий, и своих простых, каждодневных человечьих обязанностей, и всех, казалось бы, немудреных, а на деле сложнейших, тончайших связей, что сочетают тебя с родными, близкими, сослуживцами, соучениками и вообще СО-жителями на земле.
Каждый рассказ Виктории Токаревой несет в себе определенный нравственный заряд, и в этом – не побоюсь показаться банальным – воспитательный смысл ее необычного, изящного, стремительного сборника. Смешное, ироничное, полусказочное, вроде бы не слишком обязательное оборачивается серьезным и глубоким разговором о жизни, о людях, о времени, в котором мы живем.
Виктория Токарева остается художником в каждом своем рассказе. Я говорю «в каждом», потому что, на мой взгляд, в книге нет плохих рассказов. Есть отличные, есть очень хорошие и просто хорошие. А главное – есть книга. Есть единство, которое отличает настоящую книгу рассказов от случайной.
И был день, когда папа взял мальчика Диму в зоопарк и показал ему тигра. У тигра были зеленые глаза с вертикальными зрачками, вокруг черного кожаного носа расходились черные круги, а уши торчали на голове, как два равнобедренных треугольника.
– Папа, – сказал Дима, когда они отошли от клетки, – я хочу тигра.
Папа шел и думал о своем.
– Ну, па-па… – заканючил Дима.
– Ну что, что? – раздраженно спросил папа.
Если бы Дима был постарше, он бы понимал, что в такие минуты о делах говорить не следует. Но Диме было только шесть лет, и он сказал:
– Я хочу, чтобы тигр жил у меня дома.
– Дома живут кошки и собаки, – ответил папа. – А тигры дома не живут.
И прошло двадцать лет. Дима работал врачом в «Неотложной помощи». Люди вызывали его к себе домой, когда им было плохо, и очень радовались Диминому приходу. Но как только им становилось получше и Дима уходил, они совершенно о нем забывали. Таково свойство человеческой натуры.
Работа была не творческая, однообразная. И люди, с которыми Дима сталкивался, были тоже однообразные. Когда у человека что-нибудь болит, он говорит с врачом только на эту тему и становится малоинтересен.
В день, о котором пойдет речь, Дима был вызван к пациентке, у которой болело внутри.
– Где именно? – уточнил Дима.
– Именно внутри, – уточнила пациентка.
Когда Дима ничего внутри не обнаружил, женщина обиделась и выразила свое отношение к медицине вообще и к Диме в частности. Дима мог бы достойно возразить, но пререкаться с пациентами было запрещено. Он уложил свой черный кожаный чемоданчик и вышел.
Нерастраченная злость давила на ребра, и Дима, оглянувшись на дверь, сказал одно только слово:
– Лошадь.
И была у Димы любовь по имени Ляля.
Ляля работала в парикмахерской и каждые две недели красила волосы в разные цвета. Они были у нее то черные, то оранжевые, то голубые.
Дима приходил после дежурства, останавливался возле окна парикмахерской. Окно было во всю стену, и там, за стеклом, как в аквариуме, медленно двигались люди. Все это напоминало замедленную съемку, а Ляля со своим капризным личиком испорченного ребенка как две капли воды походила на Брижит Бардо.
Запросы с Брижит у нее были одинаковые, возможности тоже.
В день, о котором пойдет речь, Ляля, как всегда, вышла на улицу и, скучно поглядев на Диму, проговорила:
– Шапку бы ты себе купил другую, что ли…
Это было неуважение.
И пришел Дима домой, а дома его спросили:
– Ты финскую мойку достал?
– Нет, – сказал Дима.
– Почему?
– Я пришел в магазин, сказали «нет».
– А почему Замскому сказали «да»?
– Я не знаю почему.
– А я знаю, – сказала Димина мама. – В детстве ты не умел элементарно хулиганить, как все дети, а сейчас ты даже не можешь элементарно мечтать, как все бездельники. У тебя ничего нет и никогда ничего не будет.
Далее мама добавила, что на Диме очень удобно возить воду и что тут ничего не исправишь, потому что эта особенность у него врожденная, унаследованная от папы.
И пошел Дима в пельменную и напился от этих слов. Если ему было хорошо, то от выпитого становилось еще лучше. А если плохо, то еще хуже.
