Обратите внимание

Я знаю дорогу в мой дом,

значит он не в сказке

История моей семьи началась с одного из тех событий, про которые говорят:

«Без этого ничего бы и не было». Итак, ничего бы и не было, если бы…

…Июль. Город плавится от жары. Я вижу сон: русоголовый мальчик лет шести играет на горне. Тот звучит хрипло и как-то пугающе. Просыпаюсь. Рядом безмятежно спит муж Виктор. Мое сердце колотится и гудит, как горн у мальчика из сна, на душе тревожно…

Утро. Пьем чай, строим планы на вечер. Я собираюсь на учебу в университет, Виктор – на работу. Мы женаты четыре года. Муж – инженер вычислительного центра, умница и весельчак с бархатными карими глазами. В нашем доме живет любовь, и мы этому очень рады. На днях я торжественно объявила, что у нас будет ребенок. Виктор радовался и приплясывал целую неделю, а потом окружил меня заботой, переходящей в осаду. Я должна была целыми днями есть витамины, дышать свежим воздухом и испытывать положительные эмоции, потому что это полезно будущему малышу. Впереди у меня был последний курс, но академический отпуск решили не брать.

Я мечтала об уникальном, особенном ребенке. Наш мальчик будет восхитительно, просто волшебно играть на скрипке. Мы с ним поедем на всевозможные конкурсы и фестивали. Бурные и продолжительные аплодисменты будут сопровождать каждый его выход на сцену. Сын будет красивым, воспитанным и всеми любимым, а мы с Виктором станем гор- диться, что мы его родители, и ловить восхищенные взгляды.

Бог услышал меня. Хотела уникального? Хотела особенного? Да без проблем! На тебе и уникального, и особенного.

Событие свершилось в марте. Из всего задуманного сбылось только одно желание – родился мальчик ростом пятьдесят сантиметров и весом три килограмма.

С синдромом Дауна…

Задумка была хорошая. Результат оказался печальным. Словно смешали варенье с перцем и подали к чаю…

Я стала бояться Бога.

У меня звенело в голове от слов врача, а она стала объяснять, что рождение детей с синдромом – не такое уж редкое явление, что примерно у одного малыша из восьмисот родившихся бывает синдром Дауна.

Я была как в тумане. Как это? Мой мальчик, мой такой любимый и красивый мальчик, будет умственно отсталым?!

Потом я спросила: «А у остальных семисот девяноста девяти всё в порядке?» Врач с перепугу от неожиданного вопроса кивнула. «Значит я их спасла? Я поступила отважно. Приняла огонь на себя!» Она опять кивнула. Тут у меня перехватило дыхание, и я прошептала: «А меня спросили, хочу ли я совершать этот подвиг?» Врач с обескураживающей простотой спросила: «Оформляем отказ?»

Дело было в 1979 году. Тогда совсем немного даунят попадало домой, в семью. Большинство малышей отправляли в спецучреждения под брендом

«отказник». Сейчас, несомненно, совсем другая картина, радостнее для детей с синдромом Дауна – больше половины новорожденных забирают домой. Правда, родители так же, а не на половину переживают стресс.

Мы с Виктором на предложение врача сказали категорическое «нет». Как можно отказаться от ребенка только за то, что он «особенный»?! Если самые близкие могут предать, то стоит ли удивляться равнодушию со стороны посторонних?

День выписки из роддома. Добрый, рассудительный Виктор держал конверт с ребенком и не знал, как вести себя со мной. Поздравить? С чем?

С пришедшей бедой? С горечью предстоящих дней и лет? Пожалеть? Как? Я смотрела на него сквозь него. Еще вчера розово-серебристый мир сегодня был цвета пыльных вещей из кладовки. Аквариум без воды…

Сына назвали Максимом. Мальчик оказался спокойным, некрикливым, словно боялся лишний раз о себе напомнить. Грусть поселилась в доме, мир стал ма-а-а-леньким…

Безысходность и тоска казались осязаемыми, их можно было потрогать, как справку с диагнозом Максима.

Я прочитала про синдром Дауна во всех медицинских учебниках, статьях и реферативных журналах. Поняла, что сделать ничего нельзя и… заплакала. Так долго я еще никогда не плакала. Целых три дня и три ночи. На исходе третьего дня Виктор подошел ко мне, усадил к себе на колени и сказал:

«Я тебя так люблю. Люблю. Ты молодая, красивая, у тебя все получится. Иди. Мы тут с Максимом сами как-нибудь. Зачем тебя мучить? Иди». Он говорил это «иди» так, как говорят «лети», когда выпускают птицу из клетки.

«Не-е-ет!» – закричала я и прижалась к мужу.

Смотрела на стрелки часов и понимала: их движение – неопровержимое доказательство того, что жизнь продолжается. Не хочу, не хочу, не хочу!!!