1. Историографические заметки
В 1904 г. М. С. Грушевский выступил, по поводу предпринятого Императорской Академией наук издания «Славянской энциклопедии», с решительным отрицанием обычной схемы русской истории и сделал попытку поставить по-новому вопрос о рациональном построении истории восточного славянства[1]. Под «обычной схемой русской истории» М. С. Грушевский разумеет порядок изложения, принятый в «общих курсах» и учебниках русской истории от доисторических судеб Восточной Европы и ее неславянского населения, через расселение славян, образование Киевского государства и его историю до второй половины XII в., к великому княжеству Владимирскому и к истории Московского государства, и, далее, к Российской империи XVIII и XIX вв. В таком изложении история русского юга и запада, земель украинско-русских и белорусских, остается вне кругозора, и лишь довольно внешне и случайно вовлекаются в него отдельные ее моменты, как Галицкое государство Даниила, образование Великого княжества Литовского и его уния с Польшей, церковная уния, казацкие войны, деяния Хмельницкого.
С точки зрения своих этнографических воззрений М. С. Грушевский полагает, что задача «обычной» схемы – построить «общерусскую» историю – невозможна по существу, так как нет никакой «общерусской» народности, а на очереди – иная научная задача – построение, с одной стороны, истории украинского народа[2], а с другой – истории великорусской. Крайне нерациональным представляется ему соединение в одной схеме древней истории южнорусских племен, то есть Киевского государства, с историей Владимиро-Московской Руси XII–XIV вв. Оно отрывает от южнорусской истории ее начало, чтобы пристегнуть его к северному продолжению. А между тем «киевский период перешел не во владимиро-московский, а в галицко-волынский XIII в., потом литовско-польский XIV–XVI вв.».
Северо-Восточная Русь не была, по мнению М. С. Грушевского, «ни наследницей, ни преемницей» Руси Киевской, а «выросла на своем корню». Их взаимоотношение М. С. Грушевский готов уподобить отношениям между Римской империей и галльскими провинциями: «Киевское правительство пересадило в великорусские земли формы социально-политического строя, право, культуру, выработанные исторической жизнью Киева» – и только отсюда вывод: «История великорусской народности остается, собственно, без начала; история образования великорусской народности остается до сих пор не выясненной, потому что за ее историей начинают следить с середины XII в.»; не поставленной остается и проблема изучения «рецепции и модификации на великорусской почве киевских социально-политических форм, права, культуры».
