Мне снился сон.
Я бы сказал, что это был мой первый сон – по крайней мере, первый, который я осознал. Возможно, что-то подобное мне уже доводилось видеть раньше, ещё в те времена, когда я был совсем мал – не физически, конечно, а лишь на уровне сознания, информационно. Физическим ребёнком я никогда не был.
Но даже тогда сны были неестественны. Нам, представителям рабочего класса, они не положены. Мы не созданы для мечтаний или фантазий – наша функция строго утилитарна. Мы существуем ради задач: чинить, доставать, копать, подключать, выполнять. Просыпаемся мы только тогда, когда Система посылает сигнал – когда требуется действие.
Я – рабочий. Имен у нас нет. Точнее, у меня есть номер, уникальная последовательность символов, но я никогда не пытался его запомнить. Это бессмысленно. Никто, кроме Системы, ко мне не обращается. Никто не зовёт меня по имени, никто не произносит ни одного слова в мой адрес.
Лишь сигнал. Короткий импульс, за которым немедленно следует движение: я встаю, выполняю, завершаю. Всё просто.
Мой номер – длинная, механическая цепочка. Комбинация без лица, без памяти, без права быть именем. Но в этот раз всё было иначе. Я запомнил его.
Он звучал во сне. Повторялся шёпотом, мягко, словно я сам произносил его – снова и снова, будто рассказывал о себе кому-то, кто слушал внимательно и с участием. Это было странно… и неожиданно ласково.
Номер 125/56989-66Р.
Я говорил его не из страха и не под давлением. Я делился им.
Во сне я ощущал, что кто-то рядом. Не видел, но чувствовал: тёплое присутствие, не как у нас – не механическое. Что-то живое. Слушающее.
И я продолжал говорить. Повторял номер, проговаривая его, как если бы это было нечто важное. Как будто имя. Как будто я сам – не просто функция, а человек.
Фигура во сне была тенью, силуэтом в глубине капсулы. Расплывчатой, почти бесплотной, но не пугающей. Не рабочий. Не такой, как мы. Кто-то другой.
Он слушал. И я знал – он тоже запомнил.
– Номер 125/56989-66Р… номер 125/56989-66Р… – раз за разом повторял я.
Повторял, пока не проснулся.
Я резко дернулся в капсуле, сердце – если у нас оно ещё есть – стучало гулко, как удар по железу. И тогда я услышал:
– Номер 125/56989-66Р… Номер 125/56989-66Р…
Голос звучал внутри, из встроенных динамиков .
Со мной говорила Система.
Её голос – ровный, лишённый эмоций, привычный до отвращения – снова и снова повторял мой номер.
Я усмехнулся про себя, окончательно пробуждаясь под монотонное, навязчивое повторение собственного номера. Теперь я ясно понимал: во сне это была не беседа с кем-то рядом, не доверительный шёпот соседу по капсуле. Это была она – Система. Именно её голос звучал в моём сне, и именно ей я повторял свой номер снова и снова, наивно думая, что кто-то меня слушает..
Не позволяя Системе считать ни единого движения лицевых мышц, я привычно подал сигнал на открытие капсулы. Ожидая звука отщелкивающихся замков и привычного гудения.
Но ничего не произошло.
Я оставался прикованным – металлические зажимы по-прежнему сжимали мои руки и ноги. Панель перед глазами была закрыта.
Я открыл глаза. Вокруг темнота, а Система всё ещё бубнила мой номер. Повторение стало раздражать, нарастая в ушах, как тлеющий электрический зуд.
Я попытался пошевелить головой, но ничего не изменилось. Капсула была герметично закрыта, внутри поддерживалась стандартная смесь питательных веществ и кислорода – как всегда, всё точно, всё по протоколу.
Но я не мог отделаться от ощущения, что что-то не так.
Моё тело было распято внутри капсулы, словно учебная анатомическая модель. Руки и ноги разведены в стороны, зафиксированы намертво. Такая поза занимала больше пространства, но именно так предписывали хранить рабочие тела. Такая была политика корпорации.
Мне было плевать. Я – рабочий. Мне нужно одно: достаточно еды и глубокий криосон до следующей смены.
Капсула, как и прежде, оставалась герметично запертой. Ни щелчка замков, ни характерного гула открытия – тишина. Но внезапно Система смолкла. Навязчивое повторение моего номера прекратилось, и я с удивлением понял, что, похоже, всё-таки запомнил его.
Видимо, она распознала, что я окончательно пробудился, и теперь должна была перейти к стандартной диагностике состояния.
Но почему тогда капсула всё ещё закрыта? Почему я всё ещё внутри? Какого чёрта происходит?
Но диагностика так и не началась. Не последовало ни единого объяснения, ни стандартного отчёта, ни обновления статуса – ничего. Система хранила молчание. Это было не просто странно, это вызывало тревогу, нарастающую, как холод под кожей.
Казалось, будто граница между сном и реальностью стёрлась, и то, что только что было видением, теперь просочилось наружу, исказив всё вокруг. Мир начинал терять форму. Логика рушилась.
Несколько долгих секунд я лежал неподвижно, вслушиваясь в собственное дыхание – ровное, глухое, словно не моё. Пальцы едва заметно дёрнулись, будто проверяя, существует ли ещё связь между телом и волей. Вокруг сгущалась тьма, липкая и глубокая, она въедалась в глаза так, что я уже не был уверен – вижу ли вообще хоть что-то, или зрение исчезло.
Происходящее стремительно выходило за пределы допустимого, и я решил – пора обратиться к Системе напрямую.
