Школа. Клавдия Тимофеевна Громова
В детский сад я не ходил, а первой учительницей у меня была Н. М. Власова. Но её никак нельзя назвать начальницей – я её помню доброй полной тётенькой с большим чёрным шиньоном на затылке. Никакого давления, а тем более, диктата с её стороны я не помню. И спасибо ей за это! Девчонки-одноклассницы так же вспоминают Нелли Михайловну и регулярно навещают её могилку.
Первой начальницей в моей жизни я считаю классного руководителя Клавдию Тимофеевну Громову. Царство ей Небесное, она умерла в 2011 году. Она имела массу всяких заслуг, званий, огромный опыт педагогической деятельности. Преподавала она географию, и именно от неё я впервые услышал о том, как хорошо живут люди в Болгарии, Венгрии, ГДР, Румынии. У неё не было семьи, и она много путешествовала. Хорошо сохранившая до преклонного возраста фигуру, всегда элегантно одетая, на каблуках, с огненно-рыжей химкой на голове, она являла образ строгой воспитательницы.
Мой одноклассник Гера Сапегин даже написал четверостишье по этому поводу:
Будто громом грохотала
наша Громова К. Т. —
если что-то узнавала
применяла карате.
Про нашу классную ходили байки, что, мол, она просила кого-то из родителей сделать указку, которая бы доставала от доски до первой парты. Удар по парте указкой часто применялся ей для привлечения внимания и устрашения. Что там говорить, в гневе она оправдывала свою фамилию.
Но она преподавала нам не только географию, ставшую моим любимым предметом, но и некоторые уроки реальности «развитого социализма».
– В магазинах ничего нет, – говорила она, – но зайди к любому из вас домой, открой холодильник – а там и колбаска копчёная, и икра, и шоколадные конфеты…
Наверняка в её дамской сумочке лежал билет члена КПСС, но она хорошо чувствовала весь бред той эпохи. А мы её ещё и подыгрывали! Помню, как-то Женя Анисимов на обязательной еженедельной политинформации делал сообщение о прошедшем 26-ом съезде КПСС. Женя читал всё подряд, со всеми «аплодисментами», «бурными аплодисментами», «продолжительными аплодисментами, перерастающими в бурные овации», которые были чуть ли не в конце каждой фразы. Все катались со смеху, одна Клавдия Тимофеевна сидела серьёзная. Наконец, дав нам вволю посмеяться, сказала:
– Женя, «аплодисменты» можешь не читать…
Она верила, что из меня, как из многих моих одноклассников, выйдет толк в жизни, настраивала на поступление в высшее учебное заведение.
Она поддерживала неформальные, приятельские, отношения с моими родителями. Иногда выпивала с ними рюмочку-другую, когда меня не было дома.
Я терпеть не мог разные школьные мероприятия: ёлки, классные часы, линейки, конкурсы, первомайские и ноябрьские демонстрации. Часто их просто игнорировал, за что мне и влетало от классной.
Вообще, в школе я был на хорошем счету, несмотря на то, что некоторые учителя, например, математичка Вероника Ивановна говорила, что я вместо того, чтобы заниматься уроками, «кручу собакам хвосты». Но когда в школу прислали корреспондента из редакции «Забайкальского рабочего», то именно меня и Женю Анисимова Клавдия Тимофеевна предложила сфотографировать для газеты и написать, что мы отличники учёбы и оба собираемся поступать в военные училища, хотя об этом мы тогда даже и не мечтали. Мне странным показался выбор Клавдии Тимофеевны на роль героя публикации (к Женьке-то претензий не было, он действительно учился на четыре и пять), но зато я узнавал, что такое советская пропаганда. Даже стишок написал про это.
