ОДЕРЖИМОСТЬ
Пролог
Москва. Ваганьковское кладбище, 17 декабря 2017г.
– Надо же, два года прошло… – задумчиво протянула Женя, стаскивая варежку и смахивая ею снег с памятника, – а как будто вчера… как же быстро время летит… Правда? – Она взяла из рук Ланы две бардовые розы и положила их на могилу: «Красиво… Ему бы понравилось… что скажешь, Егор? Ты любил розы, знаю, любил»…
– Да… – эхом отозвалась Лана, присаживаясь на заснеженную скамейку у края оградки, – он бы оценил; белый снег, бардовые розы… ты права. Если он и дарил мне цветы, то именно такие.
–Ну, помянем Егора нашего. Давай только сначала снег стряхнем, так и простудиться недолго. Вставай! Ты же прямо в сугроб уселась! Не видела что ли?! – наконец, Женя устроилась рядом с подругой и достала из рюкзака бутылку и три бокала, а в кармашке нашелся предусмотрительно захваченный штопор и плитка горького шоколада. Женя ловко и аккуратно открыла вино, наполнила один из бокалов и осторожно поставила его на плиту. С фотографии им улыбалось открытое лицо довольно привлекательного мужчины.
«Троицкий Егор Платонович.
1973 – 2015гг.
Сыну, брату, отцу и мужу.
Вечная память» – гласила надпись.
– Егор был эстетом, пил только из стекла, из пластика никогда. Даже на пикниках. Помнишь? – принимая бокал, грустно сказала Лана.
Молча выпили, вспоминая. Покойный не признавал крепких напитков, предпочитая всем прочим красное сухое вино. Особенно любил Егор чуть терпкие грузинские вина: «В грузинском вине есть душа – часто говорил он – ни в одном другом я ее не встречал».
Даже встречаясь с друзьями, Егор себе не изменял, на уговоры «попить водочки» или «вискарик» никогда не поддавался: «Водку, как и виски, мне пить не вкусно. Я эти напитки не понимаю, – терпеливо объяснял он,– водка крадет у людей лицо, отупляет, а вино дарит легкость и радость».
Женька покрутила в руках бутылку:
– Хорошо морозов нет, не успело вино замерзнуть… – произнесла она задумчиво, – все-таки ледяное красное как-то не очень…
– Да… его бы подогреть и гвоздики добавить… – согласилась Лана.
Посидели еще немного, каждая думала о своем. Разговор начинать не спешили. Со дня самоубийства Егора, подруги старательно избегали обсуждать случившееся. И все же поговорить следовало, да и времени прошло достаточно для того чтобы боль немного утихла и не так яростно терзала душу. День за днем женщины привыкали жить без Егора, мирились с тем, что он уже не вернется.
– Как думаешь, он нас простил? – почти шепотом спросила, наконец, Лана и одним глотком жадно допила вино.
– Не знаю, но думаю, он все понял, – Женя прищурилась и пристально посмотрела на Лану.
– Что понял? Он потому и… что понял. Что еще он мог «понять?!», – еле слышно прохрипела Лана.
Внезапно ей стало дурно, не хватало воздуха, и Лана задышала шумно и часто. Вскочив, она расстегнула шубу и сорвала с шеи шарф, как если бы ей вдруг стало нестерпимо жарко. Перед мысленным взором ее пробежали ТЕ кадры из новостей. Она ясно увидела вмиг побледневшее лицо Егора, и то, как медленно он повернулся и внимательно посмотрел ей прямо в глаза. Лана вновь ощутила колкий ледяной холод, в точности как в тот миг, когда увидела догадку на лице Егора. Через минуту она поежилась и запахнула шубу, продолжая сжимать в руке шарф.
– Он понял, что выбора не было, у ТЕБЯ не было выбора. У кого-то другого в этой ситуации, он бы был. А у тебя нет. Случилось ровно то, что должно было случиться. Она должна была исчезнуть. Так или иначе, но исчезнуть, – будто бы не замечая состояния подруги, спокойно пояснила свою мысль Женя. – Знаешь, я уверена, после смерти люди вдруг видят четко и абсолютно ясно, всю картину в целом. Мозаика или пазл, как тебе больше нравится, складывается, все становится на места. Загадок не остается. Люди получают ответы на все вопросы, на все, что волновало и не давало покоя при жизни. Согласна? Очутившись ТАМ, Егор увидел, и все для него стало понятно, как день. Он тебя простил. Я в этом уверена. Ты вообще задумывалась когда-нибудь о смерти? После ухода Егора я стала думать об этом очень часто, даже, наверное, слишком часто. Я нашла множество книг и статей на эту тему, оказывается их тысячи. Я раньше не знала, что люди так много и разнообразно размышляют об этом и пишут, и рассуждают на форумах. Иногда он навещает меня во сне. А к тебе он приходит? Приходил хоть раз?
– Знаю я эту твою теорию… она, конечно, очень интересна и очень соблазнительна, но никто не знает, ЧТО на самом деле нас ждет после. Нет, мне он не снится, и о смерти я не думаю, – соврала Лана, пряча глаза от подруги, – а вот о нем думаю постоянно, все прокручиваю в голове, вспоминаю… если бы я не поехала тогда на эту чертову дачу… если бы Вера не позвонила мне… если бы, если бы… он был бы жив. Она была бы жива. Но думаешь, он действительно понял? Такое разве можно понять?! Что ты вообще говоришь?! И ты на самом деле считаешь, что выбора не было? – спросила Лана и в голосе ее зазвенели слезы. – Конечно же, выбор был. Ты же знаешь, Женя, был выбор. Но тогда мне казалось, что это единственный выход. Я сама не знаю, ЧТО мне казалось. Я была сама не своя, ты же помнишь. И ты же знаешь, знаешь, как сильно я любила его. Если бы я могла предвидеть, если бы … Мне невыносимо жить без него. Невыносимо, – добавила она и горько, навзрыд заплакала.
