Снова в адском кругу алкогольных картин,
Из которого выбраться как – я не знаю…
– Почему ты бухаешь? – Потому что один.
– Почему ты один? – Потому что бухаю.
Сергей Масленников
1. Север
Ямал. Девять месяцев в году зима, немножко переходной погоды и даже есть что-то похожее на лето. Очень короткое. В этих местах люди постоянно практически не живут, по крайне мере, там, где нахожусь я. Есть коренные народы, которые до сих пор ютятся в юртах, пасут оленей и периодически сталкиваются с белыми медведями. Но их здесь можно ни разу не увидеть даже за все время пребывания на севере.
Моя работа – это вахта. Но не та, где люди работают по уши в снегу и вбивают сваи в мерзлую землю. Точнее, кто-то тут занимается, в том числе, и этим, но лично я сижу в теплом офисе.
Мне тридцать два года, и можно сказать, что я опытный вахтовик. Буквально каждый работник здесь имеет собственные правила и традиции. Самые распространенные из них – это употребление витаминов. Объяснение простое: из-за лютого холода и относительно трудной транспортной логистики нам дают еду, которая может храниться крайне долго, теряя при этом в своих полезных качествах. В этом плане нас можно сравнить с пиратами: находись мы здесь столько же, сколько владыки морей вне суши, то, скорее всего, люди начали бы массово умирать от цинги или чего-то подобного. Поэтому, несмотря даже на относительно не продолжительные по времени вахты, каждый должен пить витамины. Если, конечно, не хочет через пару лет такой работы, например, лишиться всех зубов.
Кто-то старается каждый день общаться по видео с семьей, создавая для своих детей видимость присутствия родителя. Некоторые находят друзей и пытаются организовать свой досуг так, чтобы они не чувствовали себя стесненными обстоятельствами. Я же, как и остальные опытные вахтовики, стараюсь просто не думать. От слова «совсем». Конечно, многие могут сказать, что налицо обычная деградация, но тут я не соглашусь: это защитная реакция, потому что порой мысли на вахте просто убивают. В таких местах человек оказывается один на один с собой, и где, если не здесь можно вспомнить всю свою жизнь, причем не при встрече с белым медведем, а просто в одинокие вечера после работы. Порой мысли о каких-то жизненных неудачах или упущениях – а их у любого человека наберется немало – так назойливо лезут в голову, что порой хочется кричать. Помню, когда начались мои первые вахты, от таких размышлений-воспоминаний просто голова пухла. Некоторое время не мог уснуть ночью, прокручивая те или иные события жизни, натыкаясь на травмирующее воспоминания. Садился ночью на кровать и с трудом себя сдерживал, чтобы не заматериться в голос.
Кое-кто сравнивает нашу работу с тюрьмой: если каждый день будешь думать о сроке – не дотянешь до «звонка», особенно если до него еще очень долго. На вахте у всех большой срок, так как, немного отдохнув на межвахте, обязательно вернешься сюда. Есть в этом замкнутом круге свои исключения, но они редки, потому что привыкнуть к таким деньгам легко, а вот слезть с них сложно. Многие возвращаются на вахту, потому что дома такой работы нет. Поэтому тут часто можно встретить взрослых мужиков, которые почти всю жизнь катаются на север за деньгами, они видят свои семьи только в период коротких отпусков, зато помогают им, как могут, делая все, чтобы жена и дети ни в чем не нуждались.
Стоят ли того эти жертвы? Не знаю. По сути, для обычных вахтовиков работа превращается в религию, он работает для семьи и ее благополучия, верит, что у них все будет хорошо – такой своеобразный поп, принявший аскезу, чтобы служить своему богу до скончания дней.
Я же, если честно, уже не понимаю, что здесь делаю. Процентов на девяносто люди находятся здесь вынужденно: погашение кредитов, желание выбраться из финансовой ямы, помощь детям, оплата их обучения и тому подобное. А для чего здесь я? Для карьеры? Нет! Для денег? Они мне не нужны, по крайне мере, настолько остро, как остальным. Тогда для чего все это? Я не могу ответить на этот вопрос уже несколько лет. Знаю лишь одно: очень трудно отказаться от зарплаты, которая превышает средне-обычную – скажем так, мирскую – в пять-шесть, а порой и в десять раз.
Чтобы не думать о жизни и прочей философии, взрослые вахтовики находят досуг. Самый распространенный из них – фильмы по компьютеру или телевизору. Поверьте, некоторые из этих работяг могли бы стать вполне приличными кинокритиками, потому что за их спиной сотни, а то и тысячи просмотренных картин. Этим мы, наверное, и отличаемся от сидельцев – на зонах-то в основном книги. Хотя, я слышал, в некоторых тюрьмах уже разрешили телевизоры… Но как я могу рассуждать об этом, когда ничего об их условиях не знаю? Однако, когда смотрю на колючую проволоку на заборах, что-то в душе подсказывает, что наши и их условия чем-то похожи.
Наверное, только за некоторыми исключениями. Например, проволока у нас не для тех, кто хотел бы убежать – тут даже смысла в этом нет, так как ближайшие 2000 километров – сплошная морозная степь. Ограждение у нас существует для того, чтобы хищные животные не пробрались на территорию площадки и не отведали человеческого мяса. Кстати, таких случаев хватает. По крайне мере, истории о том, как медведь съел человека с площадки, всегда окружают каждый объект. Что заставляет новичков напрячься, а бывалых – устало и раздраженно закатить глаза, когда они слышат очередную такую историю.
