Поезд Москва – Санкт-Петербург набирал скорость. За окном мелькали городские пейзажи. Вечерело. Я любезно помог своему пожилому попутчику устроиться в купе. В ответ он полез в рюкзак и достал оттуда потёртый термос, бутерброды и стал угощать меня чаем, заваренным, по его словам, на травках. Мы разговорились. На меня чуть насмешливым, прищуренным взглядом выцветших светло-серых глаз смотрел человек с белыми, как снег, волосами ёжиком, высоким лбом, прямым коротким слегка вздёрнутым носом и волевым подбородком. Глядя на его усеянные пигментными пятнами руки, я решил, что ему лет шестьдесят пять – шестьдесят семь, и ошибся, прибавив ему десять лишних. Оказалось, он мой ровесник. Мой спутник после окончания технического вуза работал в НИИ, а когда родился сын и расходы семьи значительно увеличились, перебрался в монтажно-наладочную организацию. Исколесил всю страну, построил дом и серьёзно заболел. Из-за этого больше восьми лет был вынужден заниматься только своим здоровьем. В настоящее время сельский почтальон. Я бы и сам охотно устроился на почту, потому что со здоровьем у меня тоже не всё в порядке, а дома сидеть не привык. Звали моего попутчика Волков Мордух Мордухович.
Его рассказ меня заинтересовал. Я привожу его здесь по памяти, стараясь передать как можно точнее незатейливый, но живой слог и искренность моего визави.
…Шёл уже восьмой год, как я сидел дома. Больницы, где я лечился, мало помогли; спасибо, нашёлся врач, лечивший по принципу «не навреди». Он говорил, что время лечит и надо терпеть. И я терпел, изо всех сил стараясь встать на ноги, а характер у меня дай бог всякому мужику. Месяца три тому назад полегчало, и захотелось заняться чем-нибудь полезным. Я долго размышлял, так как о прежних специальностях и должностях не могло быть и речи. Зарплата меня не волновала. Мы с женой, проживая за городом, московскую квартиру сдаём. К тому же жена и сын работают. Так что доставка писем и газет казалась мне прогулкой на свежем воздухе, да ещё за деньги.
На том и порешил, пошёл в наше поселковое ОПС (отделение почтовой связи) и устроился почтальоном по договору, без трудовой книжки. А потому по договору, что боюсь: опять скрутит, и работать не смогу. А чтобы по трудовой, надо ехать в райцентр и там оформляться и увольняться тоже – неблизко, да и хлопотно.
В нашем ОПС одни женщины; почтальоны: три инвалида, две пенсионерки, две почти пенсионерки, одна молодая – с телеграфа, на подработке, и я. Всего, значит, девять участков обслуживаем. Да начальница, её зам и оператор Настя, которая через окошечко деньги и платёжки принимает.
Попался мне самый неудобистый участок № 9. А неудобен он тем, что на нём расположены все бывшие санатории и дома отдыха, переделанные под общежития. Письма идут туда постоянно. Тут же поссовет с нотариальной конторой и деревянные двухэтажные бараки: зайдёшь – и непонятно, кто в какой комнате проживает. Да целая улица новых коттеджей, которая вот-вот вся подпишется на газеты и журналы.
По протяжённости участок вроде такой же, как и все, а писем и газет почти в два раза больше. Понятно, почему мне, новичку, его дали. В советское время в таксопарке новичку-то не давали сразу новую машину, и в монтажно-наладочной организации не посылали в выгодную командировку. Нет, ты поработай, покажи себя, а уж потом… А мне так даже лучше: отвлекаешься, и для здоровья полезней. Но я молчу, что повезло, и сам бы его выбрал.
Целую неделю мне пришлось ходить учеником с почтальоншей: носил сумку с письмами и газетами, а она указывала, в какой ящик их опускать, мелом помечал калитки, чтоб потом не ошибиться.
У меня на участке много домов на двух, трёх, а то и четырёх хозяев. Получается, по одному адресу несколько домовладельцев живут с разными фамилиями, и у каждого свой почтовый ящик. Чтобы не выслушивать упрёки от хозяев, надо запомнить, какой кому принадлежит, я их потом тоже мелом пометил.
В воскресенье взял ходовой журнал – есть у почтальонов такие журналы-ходовики, в них весь порядок маршрута прописан, чтоб не бегать туда-сюда, – и самостоятельно пошёл по адресам, как будто почту разношу. Никого не перепутал, всех нашёл и стал работать.
Труднее всего с письмами. Получатели газет вписаны в ходовой журнал, и их легко находить, а письма чаще всего приходят по разным адресам. Тут надо хорошо знать всю, если так можно выразиться, географию участка.
Тяжелее всего попервоначалу было раскладывать письма. Рабочий день у почтальонов начинается с раскладки почты по ходовику и ожидания машины из райцентра, которая часто запаздывает.
