Прошел только первый месяц учебы, а меня уже все достало. Раздражала однотонная речь мисс Робертсон: она вдалбливала нам литературу, которую надоело слушать. Скучно! Я положила голову на парту с громким стоном, чтоб она поняла, как достала меня.
В дверь коротко постучали, и в классе показалась секретарь директора. Уверенной походкой она подошла к учителю и что-то совсем тихо произнесла. Дальше – больше:
–– Саманта Кларк! Пройдите в кабинет директора!
В прочем, ничего удивительного. Мисс Фишер мне опять будет наседать на уши о дисциплине, правилах приличия, нормативной лексике и еще какой-нибудь чепухе, которую я из года в год выслушивала.
Встала, собрала сумку с принадлежностями и с довольной ухмылкой вышла из класса, топая за молодой особой. Бедная девушка! Она работала здесь первый год и, кажется, настрадалась от моего имени.
Под цоканье высоченных шпилек мы дошли до места моего распятия.
–– Что на этот раз? – не удержалась я от вопроса.
–– Не знаю, – безразлично ответила она. – Жди здесь.
Послушалась и села на диванчик, скрестив руки на груди. Гм, мне самой стала интересна причина вызова. Чуяло сердечко, что на этот раз рядом будет мама. И как по щелчку в конце коридора замаячила знакомая фигура, которая спешно шагала в мою сторону. Темные волосы взлохмачены, щеки покраснели, а движения сами по себе выдавали нервозность.
–– Что на этот раз? – повторила мама мой вопрос секретарю.
–– Без понятий, – фыркнула, дергая плечом.
И я действительно не понимала, в чем меня опять хотят обвинить. За этот месяц вызывали раз так десять, а в прошлом учебному году… Так и не вспомнить.
Спустя пару минут мы оказались в кабинете директора моей школы. Мисс Фишер всегда казалась мне неординарной женщиной: она красила волосы в темно-фиолетовый цвет, губы всегда переливались тем же оттенком, что, несомненно, подходило ее смуглой коже.
Я с нескрываемым раздражением оглядела светлое помещение, натыкаясь на злобный взгляд мистера Боша – учителя испанского. Клетчатая рубашка с коротким рукавом, брюки с высокой посадкой, очки и нелепая козья бородка делали из него ботаника-неудачника. Я всегда смеялась над ним. Ой, нет, не то слово. Я над ним ржала, пытаясь достать до подбородка.
–– Спасибо, миссис Кларк, что пришли, – ровно произнесла женщина. – Мне стало известно, что двумя днями ранее ваша дочь, Саманта, обкидала дерево мистера Боша, которое растет у его дома, туалетной бумагой и яйцами не первой свежести.
И это она сказала на одном дыхании!
–– Что? – возмутилась мама. Щеки ее запылали.
–– Саманта, объяснишь? – обратилась ко мне директриса.
–– С первым апреля! – завопила я, раскидывая руки в стороны.
–– Она еще и шутит! – подал злой голос учитель.
–– О, да расслабься! – Небрежно махнула рукой и встретилась со стыдливым взглядом мамы.
–– Успокойтесь, мистер Бош, – ровно произнесла женщина. – Этому безрассудному поступку есть объяснение?
–– Конечно! Чего он мне свою бородку не дает почесать? Бе-е-е…
Издевалась я знатно. Мама прикрыла глаза рукой. Стыдно.
–– Саманта, выйди, пожалуйста. Нужно поговорить с твоей мамой, – как-то недобро отозвалась мисс Фишер.
Я скривилась, но, как ни странно, послушалась и даже молча вышла в коридор, занимая тот же диван. Вздохнула и уперлась взглядом на свои поношенные кеды.
Внешность моя чересчур заметная: длинные волосы любимого бирюзового цвета, порванные джинсы, майки с яркими зверушками, разными слоганами и неприличными жестами. Косметикой не пользовалась, представляя миру свою естественность. Мои глаза цвета ясного неба, а кто начинал уверять, что я носила линзы – получал смачный щелбан.
Не сказала бы, что денег нет на новые шмотки и элитную косметику, просто все это мне не нравилось. Как бы мама не старалась отвести меня в бутик, я попросту сбегала.
Звонок заставил вздрогнуть и оторваться от местами пятнистых кед, которые в раздумьях болтались из стороны в сторону.
Приближался до тошноты знакомый девичий смех. Три ученицы, чьи мозги были совсем как у рыбы, встали напротив меня.
–– Ой, кто же сидит здесь? – с наигранным негодованием спросила белокурая вертихвостка, которая бесила многие годы. – Опять что-то натворила и спалилась?
Я состроила такую гримасу, которая предвещает рвоту, и издала приближенный звук.
–– Надеюсь, что последний раз тебя вижу! – прорычала Сара.
–– Как вы меня достали! Иди лучше на физкультуру, а то твое милое платье целлюлитные ляжки оголяет, – с усталым раздражением посоветовала ей, глядя в сощуренные голубые глаза.
–– Лузер! – выдавила она из себя. – Тебе здесь не место!
–– Как и тебе, маленькая стерва.
–– Идем, – позвала Сару ее подружка, хватая за локоть.
––Давай-давай, нечего загрязнять воздух бактериями слабоумия!
Глядя на удаляющиеся спины, я протяжно выдохнула. Меня напрягала затянутая беседа мамы и директора. О чем вообще можно так долго разговаривать?
Кстати, о Саре. Мы, как бы это странно не звучало, были подругами всю среднюю школу. Дружили так, что даже вода не разольет. Однако всему приятному приходит конец. Наш пришел в девятом классе по имени Скотт, который приглянулся нам обеим. После долгой войны за его внимание, в которой мое поражение было обеспеченно, я потеряла интерес вообще ко всему. Зато приобрела врага в лице ранее любимой подруги и другие взгляды на жизнь.
