Самолёт держал курс на юг. В салоне было несколько кресел, в них сидели люди, одетые в деловые костюмы, с дорогими часами и ноутбуками. Один из них спросил подошедшего с подносом стюарда:
– Еще можно отправлять смс?
– Уже нет, к сожалению. Вплоть до прибытия, по инструкции, связи не будет, это рейс правительственный, и правила безопасности…
– Я понял, понял.
Мужчина спрятал телефон в карман. Стюард напомнил:
– И хорошо бы выключить, так как согласно инструкции…
– Хорошо.
Ни тени раздражения не прозвучало в голосе мужчины. Мобильник проиграл мелодию прощания уже в кармане пиджака, рука поправила галстук. Человек посмотрел в иллюминатор. Внизу светился неспящий город, с проспектами, парками и жилыми районами. Человек представил, как его взгляд прорезает пространство, словно тонкий луч лазера, и вторгается сквозь окно в квартиру на предпоследнем этаже башни точечной застройки, в окружении многоэтажек. Он видит тонкую руку девушки, которая держит телефон и ждет смс.
– Извини, муха, – говорит он. – Всем послал, а про тебя забыл.
– Ваш напиток, пожалуйста, – говорит стюард, все еще стоящий с подносом. Мужчина берет высокий стакан и подносит его к губам.
– Муха…
– Простите? Где? – стюард оставался невозмутимым. – Где муха?
– Дома. Одна. Надеюсь, заморозки ее не убьют.
Мужчина залпом выпивает сок.
Глава первая
А над городом плыла ночь. Башня точечной застройки смотрела вниз, где еще копошилась ночная жизнь, светились огни рекламы, и витрины магазинов рассыпали бисер огоньков. Только одно окно на предпоследнем этаже башни слабо светилось изнутри. Любопытный луч луны скользнул внутрь, пробрался через подоконник, вскарабкался на письменный стол и замер, боясь, что его одним движением шторы отправят восвояси. А тут было на что посмотреть. За письменным столом сидела девушка, тоненькая, как тростинка на далеком озере, чью гладь тревожит ночной ветерок. Она читала толстую книгу, иногда останавливая чтение и поднимала взгляд к окну, не видя ничего, кроме какой-то внутренней мысли, рожденной прочитанным отрывком.
Где-то далеко внизу тишину ночи нарушил визг тормозов, чей-то истошный крик. Девушка досадливо нахмурилась, но продолжала читать. Видеть улицу она не могла, да и не хотела. Что там увидишь в ночное время, глядя с такой высоты? Роняют желтые слезы на тротуар электрические фонари, слева грозит темными приключениями массив парка, справа высятся многоэтажки. Там всегда у кого-нибудь да приключается бессонная ночь, означенная светом в окнах. Все это она уже не раз видела. А вот любой звук ночью не таков, как днем, когда он теряется в общем шуме города. И этот визг внизу… Лена представила, как ночные духи взметнулись со своих мест подобно звездной пыли, потревоженные резким звуком, разрезавшим тишину, как нож режет торт. Скоро они успокоятся, эти сказочные создания, привыкнувшие к городской среде с ее шумами. Наверное, звуки машин они считают фырканьем и ревом заключенного в них восточного джинна. Цивилизация уже не так сильно пугает их, как во время оно, когда даже лампочек не было, и только луна освещала трепетную ночь, полную тайн и загадок. Ночных эльфов принесли в северный мир на кончиках крыльев перелетные птицы, вместе с образами цветов далекой Индии Духа с их ароматами для забвения суеты.
Лена подняла взгляд. И вздрогнула. На нее смотрела полная луна, незаметно выкатившаяся на небо. Рисунок на ней настолько напоминал женское лицо, что в глазах защипало, будто в них брызнули соком апельсиновой корки, сжав ее тремя пальцами. Когда-то эта детская шалость научила осторожности и недоверию к ласковым просьбам. Открой глаза, закрой рот. Или наоборот, если тебе хотят засунуть в рот одуванчик. И в том и в другом случае простодушный бывает обманут.
Девушка прошептала: Луна, ты что, брызнула мне в глаза эфирными маслами? Ах, если бы это было так! Но нет, ты напомнила мне лицо мамы, хотя я прекрасно понимаю, что никакой связи между спутником Земли и моими чувствами, нет и не может быть. Но если подобное будет повторяться каждое полнолуние, то последствия могут быть плачевными. Мое сердце не выдержит. И зачем только окна квартиры выходят на эту сторону! Можно было купить любую, но вид неба с пятнадцатого этажа башни в самый первый раз заворожил, и я сказала Маргарите: хорошо, мне нравится. Отец так и не удосужился посмотреть жилье, что подарил дочери на шестнадцатилетие. Может, его терзает чувство вины? Хотя терзает – слишком сильно сказано. Не может вина перед первой дочерью, скрываемой от всего света, рвать его душу на части, подобно тому, как волк терзает плоть оленя. Таких, как она, веточек на любом древе родословном – несть числа. Никто по этому поводу не заморачивается. А уж отец тем более. И все же некий тайный налет виноватости она чувствует. Что же произошло у него с мамой? И как они расстались? Правда ли, что мама умерла?
Лена вытерла мокрые глаза, шмыгнула затекшим носом, и улыбнувшись луне, которая уже чуть заметно сместилась в сторону, отложила книгу. Она встала и подошла к окну, прижалась горячим лбом к стеклу, вздохнула.
– Самое время загадать желание, не правда ли? – спросила она сама себя. – Тогда пусть у меня будет лето приключений, пусть я встречу луну в образе незнакомой дамы, и она выполнит мое самое заветное желание.
