Океан в конце дороги

Neil Gaiman

THE OCEAN AT THE END OF THE LANE

This edition published by arrangement with Writers House LLC and Synopsis Literary Agency

Любое использование материалов данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается

Copyright © Neil Gaiman, 2013

© Селюкова Д. А., перевод на русский язык, 2025

© ООО «Издательство АСТ»,

Впервые я попала на ферму Хемпстоков десять лет назад. Я только что выпустилась из вуза, получила диплом переводчика и понятия не имела, что теперь с ним делать. Вокруг шевелились, начав движение, тектонические плиты истории, но меня интересовало в первую очередь личное будущее и хорошие книги, помогающие заглушить тревогу о нем. «Океан в конце дороги» показался мне достаточно хорошей книгой. Вдохновляющей. Приятной в своей простоте. И это единственное, что запомнилось мне тогда. Да иначе и не могло быть.

Десять лет «Океан…» стоял на полке, позабытый, и вот я снова здесь. Тектонические плиты истории вовсю сшибаются, грозя раздавить меня. Я стала старше и узнала, что быть взрослой – значит жить одновременно в настоящем и прошлом, ведь некоторые места и люди остались лишь в моих воспоминаниях – там они все так же живы и реальны. А узнав на своей шкуре, что такое память, я поняла, почему люблю эту книгу.

Хотела бы я написать: «Услышав о том, что мне доверили перевод “Океана…”, я сняла с полки тот самый экземпляр»…

Но нет. В тот момент на полке была как раз я – на боковой в плацкарте, поэтому совершенно неромантично открыла цифровой оригинал. А к тому старенькому томику я с тех пор больше не прикасалась, боясь случайно ухватить какой-нибудь оборот у моего замечательного коллеги, потому что хорошие вещи заразительны. Мне хотелось в одиночестве сесть на скамейку возле утиного пруда и попытаться расслышать далекий голос, который пытается мне что-то сказать.

Мимо неслись леса, поля и деревни нашей средней полосы, а я снова оказалась на ферме Хемпстоков. И одновременно во дворе моего детства. И одновременно в родном поселке моего папы, куда мы порой приезжаем на Пасху навестить живых и мертвых. Таково магическое свойство этой книги: она про нашу общую родину – память. Со всеми ее восторгами, страхами, чудесными и одинокими часами детства.

В «Океане…» воспоминания о детстве, как и в жизни, состоят из мелочей: сколько стоили конфеты, кто с кем упал в пруд и какие передачи шли по телевизору. Правильно подсчитать все цифры, увидеть все отсылки и нагуглить все реалии – непростой труд для переводчика. Но настоящая задача, я думаю, глубже: поймать тот голос рассказчика, что стал бы голосом и мальчика, и взрослого мужчины. Передать другую истину воспоминаний: для души нет разницы между прошлым и настоящим, для нее все одинаково живо. Время и память – бесконечный Океан, хоть и кажется порой, что он умещается в жестяном ведерке: «Жили как все. Ничего интересного и не происходило».

Так о чем эта книга? Только ли о детстве и страхах? Чтобы найти тот нужный голос, мне очень важно было это понять. И чем дальше я читала, тем отчетливее мне казалось, что я касаюсь чего-то очень нежного и уязвимого. Смотрю на то, что предназначено не мне. Эта книга посвящена «Аманде, которая хотела знать». В эпоху интернета и об Аманде Палмер, и о Ниле Геймане легко можно найти даже больше информации, чем хотелось бы. Но каждому, кто хоть однажды любил, знакомо особое желание знать и быть узнанным, никак не связанное с голыми фактами биографии. Желание бесконечно трогательное и интимное. Желание, которое хочется сберечь вопреки всему.

Я надеюсь, что мне удалось найти слова, которые помогут русскоязычному читателю узнать то же, что хотела знать Аманда. Услышать то, что хотел сказать ей Нил в далеком 2012 году. Почувствовать то, что отзывается, – а оно обязательно отзовется, ведь все мы вышли из одного Океана и в Океан вернемся.

Аманде, которая хотела знать

Я очень живо помню свое детство. Я знал столько ужасных вещей… и понимал, что взрослые ни в коем случае не должны об этом догадаться. Их напугало бы, что ребенок знает так много.

Морис Сендак, из беседы с Артом Шпигельманом.

The New Yorker, 27 сентября 1993 года

Это был просто утиный пруд на задах фермы. Небольшой такой прудик. Когда Летти Хемпсток назвала его океаном, я сразу подумал, что она ерунду какую-то говорит.

Еще она рассказывала, как ее семья переплыла этот океан, добираясь сюда из Старого Света. Ее мама сказала, что Летти все перепутала и Старый Свет давно затонул, а древняя миссис Хемпсток, бабушка Летти, заявила, что они обе неправы и то место, которое затонуло, это не Старый Свет – уж она-то помнит настоящий, Старый-Престарый Свет.

Его разнесло на куски.

На мне в тот день были черный костюм, белая рубашка и черные туфли, начищенные до блеска. Обычно, одеваясь так официально, я сразу начинаю чувствовать себя неловко, будто украл чью-то униформу или играю во взрослого. Но в тот раз, повязав черный галстук, я, наоборот, почувствовал себя спокойнее: эта одежда как раз подходила для тяжелого дня.

Утром я исполнил свой долг: подобрал нужные, искренние слова, которых от меня ждали, и произнес их от души, не слукавив ни в чем. А когда служба закончилась, сел за руль и поехал куда глаза глядят – у меня был еще час до встречи с людьми, которых я не видел много лет. Мне предстояло пожать множество рук и обпиться чаем, который по такому случаю подают в фарфоровых чашечках из лучших сервизов.