Последняя треть второго века до нашей эры вступала на изнемогающую от людских бед и страданий землю.
Всюду, куда только ветер доносил звуки человеческого голоса, где шумели города, зеленели пашни, цвели сады, – люди воевали или готовились к войне.
Германцы – с фракийцами, сарматы – с предками славян, парфяне – с армянами: не было такого дня, чтобы где-нибудь не скрещивались булавы с мечами, махайры с копьями, пики с палицами, чтобы не лилась человеческая кровь после короткого свиста нашедшей свою жертву стрелы.
Слезы и смерть правили миром в то жестокое время. И все-таки жизнь брала свое.
Как выросшие каким-то чудом среди гранитных скал былинки, таилась на земле любовь, жило искусство, дарила людям недолгое счастье нежность.
Во Фракии и в Германии, в Парфии и Армении рождались дети, они отстраивали разрушенные города, возрождали выжженные сады и создавали поэмы и статуи, которые до сегодняшнего дня поражают наше воображение.
Но было на земле и такое место, где пепелища зачастую так и оставались пепелищами, а руины – руинами.
Имя ему – Средиземноморье.
Первые две трети века пронеслись по многим его городам, грохоча обитыми гвоздями калигами римских солдат, сверкая серебряными орлами их непобедимых легионов, скрипя колесами обозов, наполненных награбленным добром.
Стон и проклятья стояли над развалинами столиц и поселений, над бесконечными вереницами вчерашних пахарей и гончаров, кузнецов и поэтов, женщин и детей, уводимых угрюмыми легионерами в рабство.
Казалось, не было в мире силы, которая могла бы спасти человека, будь он царем или рабом, от неумолимых римских когорт…
Сокрушив в начале века Карфаген, Рим стал безраздельно господствовать в Западном Средиземноморье. Но уже вскоре это показалось ему недостаточным. Высмотрев новой жертвой Сирию, он подкупом, обещаниями и угрозами собрал вокруг себя многочисленных союзников и разгромил царство Антиоха Великого, вся «вина» которого заключалась в том, что он попытался присоединить к себе Грецию, чье богатство давно уже притягивало жадные взоры самого римского сената.
Затем настал черед и самих союзников.
Первой участь Сирии разделила некогда могущественная Македония.
Римский консул Эмилий Павел в битве при Пидне нанес страшное поражение царю Персею и провел его перед своей триумфальной колесницей по ликующим улицам Рима.
Потом подошла очередь острова Родос и Ахейского союза. Лучшие лучники мира, воины знаменитой македонской фаланги, ахейские пехотинцы-гоплиты теперь сами стали рабами и подданными великого Рима. Была отправлена в Италию заложниками и тысяча знатных греков.
Но даже это не спасло Грецию от римского владычества.
В печально знаменитом 146-м году до Рождества Христова почти одновременно с разрушением Карфагена был стерт с лица земли цветущий город Коринф. Оставшиеся в живых его жители были проданы в рабство, и с этого часа великая эллинская страна потеряла свою самостоятельность, превратившись в римскую провинцию[1] «Ахейя».
К началу 620-го года от основания Рима[2] в число таких провинций, из которых наместники и римские купцы и ростовщики выкачивали все богатства, уже входили Италия, Сицилия, Корсика, Сардиния, Македония, Испания…
«Вечный город» напоминал огромную акулу, переваривающую добычу и уже жадно поглядывающую на весь остальной мир, как бы собираясь заглотить его целиком. Останавливало его лишь то, что в последнее время ослабела армия республики, и все неспокойнее становилось в самом Риме.
Воспользовавшись этим, восстала Испания. Упорно держалась в течение вот уже семи лет ее небольшая крепость Нуманция. Вновь ожила свободолюбивая Сирия, а в пограничной с Италией Сицилии появилось целое царство восставших рабов.
И, тем не менее, Рим продолжал оставаться самым могущественным и ненасытным государством мира. Поправить его финансовые дела, дать новых рабов и земли могла только новая провинция. Становилось ясно, что недалек тот день, когда римские легионы превратят в нее еще одно свободное царство. Но какое?…
В понтийских гаванях и пергамской библиотеке, в александрийском мусейноне и афинских термах, в иудейских дворцах и даже в далеких галльских хижинах только и говорилось об этом…
