Сидней, Австралия, 2010 год.
Тридцать рядов, в каждом – двадцать пять кресел, яркие лучи проектора, направленного на сцену. Все это он видел не в первый раз. За последние годы подобные встречи с его поклонниками стали привычными.
Он стоял за тяжелыми портьерами старого кинотеатра и впервые за всю свою непродолжительную литераторскую карьеру боялся выйти на этот яркий белый свет, к людям, которые за многие тысячи километров от его дома так восхищались им.
Высокий, но немного сутулый мужчина с зачесанной назад копной каштановых волос, держа в руке микрофон, расхаживал по сцене. Известный австралийский журналист Кэлвин Салливан, наконец, смог «притащить» его сюда и теперь уверенно мерил сцену широкими шагами, подготавливал публику.
– Я впервые встретился с этим парнем, если его так можно назвать, в его-то возрасте, – зал рассмеялся, – четыре года назад, в Лондоне. Тогда до выхода его второй книги оставалось полтора месяца, первая же, после трех недель продаж, стала английским бестселлером, а через какое-то время и мировым. Уже тогда он показывал такой потенциал, которого я не видел ни в ком другом.
Том стоял и готовился к очередному «сеансу фарса», так он обычно называл встречи с поклонниками. Но на этот раз все было гораздо сложнее, и только он мог понять масштабы надвигающейся «катастрофы». Тем временем Салливан уверенно продолжал свою речь: «Но еще более примечательно, что в его творчестве наш родной континент, где сегодня мы с честью принимаем его, занимает особенную часть. И было бы большой ошибкой, если сегодня он не приехал сюда. Позвольте представить вам… Мистер Томас Хейнс».
Том в последний раз глубоко вдохнул, резко выдохнул, а затем неуверенным шагом вышел на сцену. Яркий свет бил в глаза и ему пришлось на мгновение зажмуриться. Кэл приветственно похлопал его по плечу, пожал руку, и указал на два стула. Томас натянуто улыбнулся и, развернувшись лицом к залу, поклонился. Раздались громкие овации, кто-то даже свистел.
Прежде чем Кэл дал старт вопросам из зала, он задал Тому свой. Тот самый вопрос, который повторялся на каждой подобной встрече.
– Томас, – Кэл наклонился к нему настолько близко, насколько могло позволить ему расстояние между стульями. – Я знаю, ты никогда не отвечаешь на этот вопрос. Но, может быть, ты сделаешь исключение для такой «исключительной» публики, как твои австралийские поклонники.
– Посмотрим, – Том улыбнулся и посмотрел в глубину зала. Там было так темно, что он не мог разглядеть ни одного лица. Но все же, он чувствовал, как все вокруг «пожирают» его глазами.
– Невозможно, чтобы за такой героиней, главной движущей силы целой серии твоих романов, не стояла настоящая женщина, из плоти и крови. Которая, наверняка, оставила в твоей жизни такой глубокий след, и так вдохновила тебя. Не так ли?!
«Ну, вот опять! И почему ОНА никому не дает покоя. Как-будто с разрешением этого вопроса все смогут постичь его писательскую натуру, а заодно и его натуру мужскую. Не затем ли он заключил свои воспоминания о ней в ряды черных букв, чтобы навсегда распрощаться с ней настоящей? Он так надеялся, что никому не будет и дела до его личности, но этим вопросом они раз за разом бередили его старые раны, которые по приезде сюда снова открылись, еще сильнее, чем прежде.
А может ему стоит ответить? Впервые выговориться сотням незнакомых людей. Может быть, стоит признать ее роль? Вспомнить и рассказать им, какой была ОНА.
Наверное, это было чертовски плохой идеей, откладывать празднование дня рождения на субботу. Но ведь тогда никто не ожидал, что к выходным вместо солнечной и такой приятной апрельской весенней погоды, их будет ждать холодный непрекращающийся дождь. Ближе к полудню, температура резко упала, и дождь неожиданно сменился чем-то похожим на снег. Уже в три часа дня к снегу прибавился ветер, и теперь то, что начиналось с утра как безобидный дождик, превратилось в настоящую метель.
Деревья, уже начинавшие покрываться листвой, склонялись под порывами ветра, провода со скрипом качались, а соседская калитка, которую по опрометчивости забыли закрыть на щеколду, теперь надоедливо стучала о забор. Снег покрыл дороги, тротуары, крыши – он был везде, от него невозможно было скрыться.
Как только Том толкнул тяжелые двери и вышел из здания колледжа, то сразу же пожалел, что надел легкую обувь. Подошва была слишком тонкой для такой погоды и неминуемо промокла бы. И теперь ему оставалось думать только о том, как добраться до дома и сохранить ноги сухими.
Если бы хоть кто-то сейчас узнал его в человеке грациозно перескакивающим через лужи, то по городу тут же поползли слухи о том, что «зеленый профессор», как за глаза называли его студенты и преподаватели, подрабатывает в танцевальном кружке.
И все же… Промокли у него не только ноги. Ведь Диана его еще с утра предупреждала, чтобы он взял с собой плащ, но он не послушал ее. Лишь отмахнулся рукой, нехотя положил в кожаный портфель складной черный зонтик, но от того, что снег летел наискосок, от него было мало толку. Его брюки и полы пиджака можно было выжимать, ступни неприятно хлюпали в ботинках, и только голова была сухой – это было единственное, что смог защитить зонт.
