Действовать пришлось быстро. Рина выскользнула из-под медузы, схватила провод от рации, воткнула в разъём своего шлема: микрофон встроенный, лишь бы работал! И услышала размытый помехами скрипучий голос механика:
— Приём. Рина! Хонер! Приём. Отзовитесь!
— Кузьмич, мы… Мы живы, — сбиваясь от волнения, сообщила она. Что передать на поверхность, сквозь восемьдесят метров водной толщи? — Диктую координаты…
Но тут провод потянули прочь. Рина ухватилась за него, не давая вырвать из разъёма. Однако щупальца Льюита уже отцепили его от рации, и голос Кузьмича на громкой связи стал едва слышен:
— Рина! Где вы, Рина?!
Её облепили щупальца, выволокли из кабинета. Что-то толкалось в бока, кололось повсюду, со всех сторон неслись щелчки.
Рина не сразу поняла, что сидит на полу, а от строя солдат её отгораживает осьминог Фьют, распластавшись морской звездой. «Нос к носу» с ним висел Льюит, так же зонтиком растянув перепонки, весь багрово-красный, и орал:
— Идиот, мурена тебя возьми! Пустой полип! Они вызовут армию уналашей, и те сожрут весь город. Сюда давай эту мразь!
— Не смей их трогать, — тихо, но веско отвечал Фьют. — Сам ты полип. Думаешь, я не вижу, что у вас происходит с Миэлтой? Вы решили оставить Шелест сразу без двух Лучей. В то самое время, когда ушёл Старейший.
Кажется, довод подействовал: Льюит свернул свой «зонтик», стал на пол. Поголубел и досадливо махнул солдатам; те отступили. Кашлянул:
— Да ты же сам за ней угрём увивался, не так? Но тебе не булькнет, коротковат вышел.
Его оттеснила в сторону Миэлта, начала заискивать:
— Фьют. Раз уж ты сам обо всём догадался, мы хотели… Тебя попросить…
— Нет! — Луч Познания обернул все руки вокруг себя юбкой и стал похож на небольшую летающую тарелку. Произнёс раздельно и твёрдо: — Я, Фьют Найирел ор Мэюна Равелли, отказываюсь быть учителем потомства Миэлты Вайаны ор Зоира Туоник и Льюита Найирела ор Теора Дианобис.
Никто не щёлкал больше. В полной тишине Фьют указал Рине лезть обратно под купол и спокойно вывел «подопечных» из башни — ни один солдат этому не препятствовал. Забрались на летающий коврик-планарию, погрузили замёрзшие ноги в горячую мягкую губку.
Итак, ни добыть рацию, ни сообщить координаты не удалось. Но хотя бы корабль никуда не уйдёт, ведь Кузьмич слышал голос Рины.
Интересно, каким образом Фьют умудрился унять гнев Льюита? Что-то между ними произошло. Надо понять, что именно: возможно, это ключ к освобождению.
Фьют всё время оставался меланхолически бледным. Рина осторожно заметила:
— Льюит и Миэлта тебя о чём-то просили? Почему ты не согласился быть учителем для них?
Октопус запунцовел, возле глаз показались чёрные полосы — отвлекающая окраска, такую осьминоги приобретают перед нападением. Сердится? Помахав щупальцем над головой, как будто разгонял что-то неприятное, ответил:
— Когда двое уходят в Тайные Пещеры, появляются дети. Десяток-полтора мелких, очень любопытных созданий, которые лезут в самые опасные места. Учитель носится подстреленным тунцом, переживает за каждого. И ужасно обидно, когда малыши гибнут. Приходит к тебе кто-нибудь из старших с бездыханным тельцем, держишь его и не знаешь, куда спрятаться от вины. Хотя три раза втолковывал именно этому дурачку, чтобы не ел огнетелок.
Он посерел, вздохнул:
— Говорят, не стоит жалеть глупцов, их забирают себе Течения, оставляя лишь достойных. Из первой кладки, что была мне поручена, до четырёх лет дожили шестеро. Это считается неплохим результатом. Но остальные девять… — Он замолчал и отвёл глаза.
— А почему же родители за ними не следят?..
Рина задала вопрос — и тут же почувствовала, насколько он бестактен. У осьминогов самец гибнет после периода спаривания. Мать же несколько месяцев оберегает яйца, при этом ничего не ест и умирает от истощения, когда потомство вылупляется.
Дикие осьминоги сами познают мир вокруг. А за юными октопусами присматривает учитель. Он и ухаживает, и даёт знания, и социализирует.
— В последней кладке у меня восьмидесятипроцентная выживаемость, — с гордостью сообщил Фьют. — Потому-то Льюит с Миэлтой и зазывают в учителя. Но снова переживать это всё…
Рина протянула руку под медузий кисель, нашла щупальце и погладила его. Фьют в ответ тихонько прильнул мелкими присосками к пальцам, отлепился и приник снова. Спросил тепло:
— Ты мне сочувствуешь? Хорошие вы животные. Ласковые. Вот Льюит настаивает, что надо вас усыплять, что вы опасны для города. Но, по-моему, всё это глупости и суеверия. — Он замолчал. И вдруг решился: — Давайте, я вас выведу за лес — и плывите. Не будет Льюит особо сердиться, у него гронф вот-вот начнётся, а другого учителя им с Миэлтой всё равно не найти.
Рина усмехнулась про себя: пожалел-таки забредших «каланов». Готов даже выступить в неприятной роли няньки для детей соперника, лишь бы помочь питомцам. Но надо уговорить октопуса на кое-что большее. Терпеливо объяснила:
— Мы не можем просто всплыть. Баллоны, из которых мы дышим, почти пусты, а надо обязательно делать долгие остановки — иначе живыми до поверхности не доберёмся. Под высоким давлением в крови растворяется больше газа. Чем выше всплываешь, тем меньший столб воды на тебя давит. Газ выделяется внутри тела. Если всплывать слишком быстро, в крови появляются пузырики, закупоривают сосуды.
