Орудия пыток. Всемирная история боли
Как и чем причинить боль? Самая полная коллекция инструментов для пыток.
От простого кулака и грубого сапога до тисков, дыбы и галлюциногенных наркотиков – пытки применялись на протяжении всей истории для наказания, запугивания или получения признаний. В этом уникальном иллюстрированном издании рассмотрены пыточные методы и инструменты с древнейших времен до наших дней. Майкл Керриган поместил в книгу не только шокирующие описания принципов действия «железной девы», «испанского воротника», «дочери падальщика», «позорного стула», «гарручи для щиколоток и запястий», знаменитого «испанского сапога» и других устройств. Автор также продемонстрировал, что можно сделать с помощью обычной низкой скамеечки, простой питьевой воды или мобильного телефона. Мрачные иллюстрации и свидетельства переживших пытки создают гнетущую атмосферу документального триллера и могут вызвать страх и ужас у неподготовленного читателя.
РЕДЧАЙШИЕ ИЛЛЮСТРАЦИИ
Более 100 шокирующих военных и полицейских фото, подробных рисунков, схем и старинных гравюр.
УНИКАЛЬНАЯ КОНЦЕПЦИЯ
В 11 главах книги орудия пыток сгруппированы по методам и типу причиняемой боли.
ВЕСЬ МИР И ВСЕ ЭПОХИ
Автор находит парадоксальные сходства и различия пыточных приспособлений и приемов в разных странах мира от древности до наших дней.
РЕАЛЬНЫЕ СОБЫТИЯ
Мрачные примеры из исторических документов, мемуаров, научных исследований дополнены волнующими цитатами из признаний жертв мучительных пыток и свидетелей ужасающих казней.
Книга издана в 2024 году.
Читать Орудия пыток. Всемирная история боли онлайн беплатно
Michael Kerrigan
The Instruments of Torture
© Amber Books Ltd 2017
© Смолина М. Ю., перевод на русский язык, 2024
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024
Введение
В картинах Энхарда Шена запечатлен мир ужасов: нюрнбергский инвентарь германских палачей начала XVI в., их инструменты и реки крови
В 2004 г. телезрители и читатели газет по всему миру были потрясены фотографиями из тюрьмы в Абу-Грейбе, невдалеке от Багдада. Эта иракская тюрьма еще в годы правления Саддама Хусейна приобрела дурную славу из-за применявшихся в ней пыток и жестокого обращения с заключенными. Вот только на этот раз пытками занимались американцы. На одной из фотографий женщина-солдат держала на поводке обнаженного человека в ошейнике, который лежал перед ней, неспособный двигаться то ли из-за травм, то ли от страха. Были фотографии раздетых, лишенных человеческого достоинства узников, сложенных в живые пирамиды из голой плоти. На другом снимке был забившийся в угол человек, в лицо которому скалилась овчарка: солдат специально держал ее за поводок совсем близко к жертве. Страшнее всего, пожалуй, была фотография человека с мешком на голове, стоящего на ящике: его пенис и разведенные в стороны руки были привязаны проволокой.
Но для многих комментаторов явный чувственный ужас этих фотографий оказался не главным. Сильнее его стало тихое, еще более зловещее понимание моральной катастрофы. В последовавшие недели и месяцы стало ясно: пусть правительство США и осудило выявленных преступников и их непосредственное тюремное начальство, реальных карательных мер против них предпринимать никто не собирался. Влиятельные фигуры выражали озабоченность этими гуманитарными проблемами – но их позицию сочли препятствием для политики запугивания, которую проводили агенты США. Президент Джордж Буш прямо говорил об «альтернативном наборе процедур», а его представитель, Дик Чейни, в прямом эфире обсуждал допустимость «погружения в воду» – то есть неполного утопления.
В картинах Энхарда Шена запечатлен мир ужасов: нюрнбергский инвентарь германских палачей начала XVI в., их инструменты и реки крови.
В течение последних нескольких лет люди привыкли думать, что события 11 сентября «все изменили». Отчасти это правда. Больше всего, пожалуй, пострадало привычное убеждение, сформированное новейшей историей: мнение, что пытки как явление медленно, но верно исчезают. К концу XX в. казалось, что агент-одиночка или офицер может сойти на путь зла, но в целом цивилизованный мир так не поступает. Это было еще представимо в оставшихся коммунистических странах, банановых республиках и восточных деспотических режимах – но именно из-за таких вещей эти государства и считались париями. Что до Запада, подобные практики полагали оставшимися в прошлом. Теперь же, как бы ни виляли лидеры западных стран, когда речь идет о пытках, последние воспринимаются как вполне реальные и опасные для нашей демократии.
«Но как пытать?» – спрашивает судья в комедии Аристофана «Лягушки» (ок. 406 г. до н. э.). Ему отвечают:
Рядовая Линди Энгландиз военной полиции США держит беспомощного пленного на поводке, как собаку. Это – знаменитая фотография из иракской тюрьмы в Абу Грейбе. Когда-то предполагалось, что присутствие женщин в армии – примета современной цивилизованности. Однако жестокость, как оказалось, не ограничивается ни возрастом, ни полом
Историки могут быть не вполне уверены, что имелось в виду под «дави», но остальные описания пыток звучат весьма знакомо. Древнее отношение к пыткам как к способу получения информации было, однако, довольно сложным. Слово «пытка» у древних греков звучало как «басанос» – и этим же словом назывался пробный камень, которым проверяли чистоту золота. В качестве такого камня применяли темную разновидность сланца: если потереть «басанос» достаточно чистым золотом, на нем оставался особый след, не похожий на след других металлов и сплавов. Камень был инструментом менялы тех времен – и точно так же пытка была инструментом судьи: единственным надежным способом проверить, правду ли говорит свидетель.
В Греции никогда не пытали свободных граждан: предполагалось, что все они люди благородные и никогда не лгут суду. Однако при допросе рабов пытки считались не просто допустимыми, а прямо-таки обязательными. Показания раба в афинском суде не рассматривались, если только не были даны под пыткой. Убеждение, что ужасная боль – гарантия правдивости, сейчас выглядит для нас как противоречащее здравому смыслу. Нам-то интуиция подсказывает, что под пытками человек может наговорить что угодно. Но наша точка зрения опирается на очень современные представления о человеке, самостоятельном и обладающим своей собственной истиной. Для грека или римлянина истина была безлична, отдельна от человека и значительно больше, чем сам человек. И уж, конечно, больше, чем человек, родившийся в рабстве или семье низкого статуса.
Подобных же убеждений придерживалась Европа XV–XVI вв. Истина – не в словах свидетеля, а в его теле. Словам свидетелей доверяли крайне мало, типичное руководство для следователя тех времен уделяло много внимания тому, что мы сейчас называем языком тела:
