Отпустите меня на войну

Родился я и вырос в городе Петропавловске Казахской ССР. Окончил Орджоникидзевское (Владикавказское) Высшее Военное Командное Краснознаменное имени С. М. Кирова. В 1985 году распределен в Управление ВВ по Средней Азии и Казахстану. До 1993 года служил в войсках, последние годы с 1993 по 2009 годы в милиции. Оперуполномоченным Уголовного розыска г. Нягани и Советского, Заместителем начальника Уголовного розыска г. Нягани, начальником отделения по борьбе с групповой и организованной преступностью при УВД ХМАО, первым заместителем начальника Управления Внутренних Дел – начальником Криминальной Милиции г. Нефтеюганска, начальником ГОВД г. Нягани. Ветеран боевых действий. Пенсионер. Пишу прозу и стихи. Юмористическая повесть «На ИВС прекрасная погода», повесть «Железная дорога» и роман на историческую тему «Звезды над Урманом» уже нашли своего читателя. Ныне представляю на суд сборник стихов «Отпустите меня на войну». Тема больная, и я, как мог, постарался преподать её без пафоса и самовосхваления.

Фото: Вблизи поселка Гикаловский. Чечня

Фото: Вблизи трассы Баку-Ростов. Окрестности Грозного.

Фото: Пункт Временной Дислокации по ул. П. Мусорова.

Фото: У президентского дворца. Мой друг Александр Коршунов. В шлемофоне Сергей Голубев. Погиб 18 апреля 95 г. в Бамуте.

Мне грудь истрепала судьба-непогода,

Лицо опалил суховей.

И жизнь моя просто дорога, а годы,

Столбы километров на ней…

Подрывы, обстрелы, мосты ,полигоны

Военных моих трудодней

Дорога, ухабы, подъемы, погоны

Просветы и звезды на ней

А нынче у нас за окном непогода

Курю, вспоминая парней,

А значит, приснилась дорога и много

Друзей-обелисков на ней….

Одно лишь хочу, как бы не было больно,

Когда-то вернуться домой,

Не ночью, кривою тропинкой окольной,

А светлой дорогой прямой

А коль суждено мне к родному порогу

не выйти в пылу наших дней,

считайте, запнувшись, упал на дорогу

и встал обелиском на ней…

Что такое привал? Это влаги глоток,

Перемотка промокших портянок,

Это в спешке письмо, на тетрадный листок,

Что придет в отчий дом спозаранок.

Это сохнущий тельник на предгорном ветру,

Запах трав и листвы. Это пенье дрозда,

И перловая каша, я, ей Богу, не вру,

Что вкусней не едал за всю жизнь никогда.

Пот беретом тихонько смахну,

Скину ленты с патронами в ноги,

Запах лета пьянящий вдохну,

Развалюсь на траве у дороги.

Муравьиные слышу шаги,

И сверчков стрекотанью внимая,

Скинув с ног все в пыли сапоги,

Вдруг пойму обаяния Рая.

В самом сердце зеленки, как заноза врагу,

Перед самым опасным и безжалостным боем,

Отрицание фраз: – не хочу, не могу,

Пару тихих минут, пробежавших запоем.

Кто сапог не носил, автомат не таскал,

Свой не брал никогда перевал,

Никогда не поймет, тот нервозный накал,

И любимую фразу: Братишки! Привал!

Отпустите меня на войну,

Проводив под гармонь до перрона,

Я еще раз всей грудью вдохну,

Запах пота и запах вагона.

Запах масла ружейного мне,

Не заменит мастику театров,

Кто хоть раз побывал на войне,

Тот вернется когда-то обратно.

Я, как конь боевой, весь дрожу!

Провожая отряды в дорогу,

Расседлали меня Вам, скажу,

Очень рано, ребята, ей Богу!

В тишине, как в трясине тону,

Мирной жизни, довольно, отведал!

Отпустите меня на войну,

Что плохого, я люди, вам сделал?

Глаза голубые, как небо России,

Надет набекрень шлемофон.

«Откуда братишка?» – его мы спросили.

«Из Омска», – рассказывал он.

Потом шла колонна, седая от пыли.

Пехота – верхом на броне.

Механик-водитель – глаза голубые —

Он первые дни на войне.

Был бой под Хорогом жесток, скоротечен,

Дрожала от взрывов земля.

Стреляли, кричали: «мать вашу» и крепче,

В ответ слышал я: «бисмилля».

С равнины тогда вертолеты успели,

Высотки накрыли огнем.

Стояла колонна, считали потери.

"А жив ли мальчишка?" – вдруг вспомнил о нём.

Нам день на войне тот не спутать с другими,

Навечно запомнилось мне:

Механик-водитель с глазами седыми

сидел и курил на броне…

Фото: восстановленный храм. Грозный. Апрель 2006.

Фото: Памятники обелиски погибшим сотрудникам. ПВД УВД ХМАО. г. Грозный.

Снова робко входя под церковные своды,

Ставлю за упокой, светит теплый огонь,

И по пальцам текут, словно вешние воды,

Слезы белого воска, обжигая ладонь.

В этом тихом огне видно горе людское,

Стук сердец матерей, потерявших детей,

Стон упавших солдат, что не вышли из боя,

И улыбки друзей, и полет журавлей.

В этих тонких свечах видишь чьи-то ошибки,

Видно горе старух от роду́ сорок лет,

Мягкий пламень в тиши и под своды улыбки,

самых близких людей, тех, кого с нами нет.

Не люблю я парады, шум у братской могилы,

От торжественных гимнов скулы в узел свело,

Дорог мне огонек, самый скромный и милый,

Что застывшему сердцу посылает тепло.

Госпитальная койка и солдатик на ней,

Задремал наконец-то, а то бредил полночи,

– Ноготь врос на ноге! Удалите скорей!

Ой, болит! Ой, терпеть нет уж мочи!-

Я пошел покурить, где курили врачи,

Мне в судьбе того парня не расписано роли,

Тут ничем не помочь, хоть кричи не кричи,

У мальчишки начались фантомные боли.

Он не знает еще, что ноги больше нет,

Нет и тех, кто сидел на броне,

И не помнит подрыв, и не помнит кювет,

Улыбается. Спит. В наркотическом сне…