Озорник Антонис

Переводчик Александр Муцко

Редактор Мария Мельникова

© Пенелопа Дельта, 2025

© Александр Муцко, перевод, 2025

ISBN 978-5-0062-9664-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Π. Σ. Δ Ε Λ Τ Α

Τ Ρ Ε Λ Α Ν Τ Ω Ν Η Σ

Каким же вздорным и непослушным мальчиком был Антóнис! Он постоянно попадал в неприятности. Не проходило и дня, чтобы ему не прилетало по два-три нагоняя, когда от тети, когда от кухарки, когда от учительницы английского, а иногда и от горничной. Дяде то и дело приходилось вмешиваться.

Как только дядя приходил с улицы и слышал о новой проделке Антониса, он, обычно добрый, делал нарочно специальное суровое лицо, хмурил белые брови и, качая седой головой, строго говорил: «Антонис, я снова слышу, что ты шалишь! Боюсь, добром это не кончится!»

Дело принимало серьезный оборот. Александра – старшая сестра – слушала дядю и краснела за брата. Слушала и Пулудья́, младшая сестра, и ее сердце от волнения стучало, как барабанчик. Самый младший их брат, Александр, тоже слушал, сидя на полу с пальцем в рту, и размышлял про себя, что не хотел бы быть таким плохим мальчиком, как Антонис.

Но отставать от старшего брата ему тоже не хотелось. Ведь Антонис умел делать множество таких сложных трюков! Он мог крутить сальто три раза подряд и говорил, что смог бы и четыре, будь комната пошире, а то ноги об стену бьются. Он залезал на акацию во дворе, садился верхом на перила лестницы и съезжал вниз; как-то раз он пропрыгал на одной ноге три раза вокруг двора, не касаясь стен. Каждое утро он шел на море, окунал голову в воду и долго так держался с закрытым ртом и открытыми глазами, и ни разу не захлебнулся. И много чего еще умел делать Антонис.

Карманы его всегда полнились сокровищами. Чего там только было не найти! Гвозди, шарики, камешки, веревочки, один раз попался кусок жеванной мастики, но ценнее всего было треугольное стеклышко, что выпало из церковного паникадила – какими красивыми цветами оно переливалось на солнце! Карманы Антониса просто ломились от богатств.

Родители Антониса жили в Египте. Они не смогли поехать с детьми в Грецию в то лето, и он, его брат и сестры приехали в Пирей^>* с дядей Жоржи́сом и тетей Марье́той, у которых у самих не было детей. Они поселились в одном из циллеровских домов^>*.

Домов Циллера было всего семь, они стояли друг за другом: первый, самый большой – с тройным фасадом, остальные поменьше и попроще. У всех домов была веранда с видом на море и внутренний задний двор с видом на холм Кастела^>*.

В первом большом доме проживал сам король^>* с семьей, во втором – одна русская дама, придворная фрейлина королевы, в третьем – Антонис с братом, сестрами, дядей и тетей, а в остальных жили разные другие люди. Все они, как и король, переехали сюда из Афин, чтобы провести жаркие летние месяцы у моря.

Каждый день, когда Антонис с братом и сестрами шли на прогулку вместе с их учительницей английского, они проходили мимо большого дома, где жил король. Король держал больших охотничьих собак. Антонис слышал, как они лают и гремят цепями, запертые в обнесенном стеной дворе, и всякий раз этот грохот и лай действовали на него как великое искушение.

Вся четверка хорошо знала этих собак и особенно одного пса по кличке Дон. Собак часто видели с королем, он водил их с собой на прогулку свободно, без поводка.

Как магнит притягивали Антониса эти собаки. Каждый раз, проходя мимо с учительницей английского, он задерживался, совершал маневры, находил различные предлоги, чтобы приблизиться к двери во двор, на всякий случай – вдруг она полуоткрыта или вдруг найдется какая-нибудь щелка, через которую он мог бы увидеть Дона – большущего темно-рыжего пса, с чудными глазами: один глаз голубой, а другой зеленый.

Но куда ему было деться от надзора англичанки! Вот она резко обернулась, в тот самый миг, когда он уже подумал, что сбежал, метнула в него грозный взгляд и забрала его, угрюмого, но покоренного, назад, в группку из трех послушных.

– Злая, противная… – бормотал Антонис, хлеща веткой с оборванными листьями по камням мостовой (такая ветка всегда оказывалась у него под рукой, как часть его сокровищ, к великому восхищению Александра), – ворчливая курица…

– Кто? – спросил Александр, отворачиваясь от учительницы – та крепко держала его за руку – чтобы получше расслышать слова, которые вырвались у Антониса.

Англичанка не понимала по-гречески. Она тут же одернула малыша и вернула в строй.

– Спик инглиш! – скомандовала она своим самым строгим тоном.

С гордой осанкой, плотно сжав губы, все четверо, снова в сборе, шли за учительницей. Они больше не заводили разговоров, тем самым показывая ей свое неодобрение. И вот так, молча, они обошли скалу и поднялись на холм, подальше от проезжей дороги.

Там, вдали от всех, среди булыжников и сухого кустарника, дети сели рядком; они сдвинули ноги, прилежно скрестили перед собой руки и принялись всматриваться с высоты – вдали в открытом море сновали лодочки под парусами; поближе, в глубине, внизу – скалы и камни выступали из прозрачных голубых вод у подножья Кастелы.