Падший

Майкл.

В мой кабинет медленно и нерешительно вошел растерянный мужчина, понуро опустив голову, не смотря мне в глаза. Его неопрятная захезанная одежда вызывала чувство отвращения к его ничтожной персоне.

Такие, как он, никогда не смотрят мне в глаза… да и не только такие.

– Я вас слушаю.

Он мялся, а я ненавидел его, ненавидел эту чертову работу, ненавидел этот греховный город, который прогнил до самых глубоких корней отравленных людскими испражнениями деревьев.

– Вы начнете говорить, мистер Фрик?

– Говори, мужик, или проваливай!

Клиент встрепенулся от громогласного возгласа моего грозного помощника, Энтони Сантаны, ссутулился еще сильней и затараторил гнусавым мерзким фальцетом, словно ему кто-то зажал его крохотные яйца.

– Сэр… есть одна женщина…

– Какой к черту, сэр?! – взревел Тони, – Ты не знаешь, как обращаться к хозяину?

Ненавижу этот день…

Сегодня было особенно много влюбленных идиотов, готовых продать свою душу за дешевых подстилок, которые не стоили и серебряника. И сейчас передо мной убивался этот выблевок с сальными волосами. Зазнобой этого несчастного была настоящая прожженная шлюха, которая изменяла ему направо и налево, в том числе, с его родным братом. И я уже предвкушал встречу с ними по окончанию их никчемных жизней.

– Простите, господин Самаэль. Понимаете, я люблю ее и на все готов, чтобы она была рядом…

Он продолжал свой сопливый монолог, от которого у меня разразилась настоящая мигрень, которая волнами одолевала мой распаленный мозг, презирающий всю комедию происходящего каждый ненавистный день.

– Майк, он последний на сегодня… потерпи немного… – умолял мой верный слуга.

Я ненавидел это слабое тело, которое с трудом выносило мою сущность. И каждый раз под вечер я страдал головными болями, переваривая то дерьмо, которым насытил меня сегодня мой пост.

Любовь… любовь должна быть восьмым смертным грехом. А женщины, эти развратные блудницы, должны попадать в ад по умолчанию.

Сантана протянул отчаявшемуся обреченному бедняге чернильницу, в которую он опустил свой указательный палец, вздрагивая при его проколе и наполняя своей кровью сосуд из черного хрусталя.

– Подписывай.

Взяв в дрожащую кисть перьевую золотую ручку и макнув в темно-красные чернила, он занес ее над проклятой бумагой дрожащими безысходными пальцами и поставил свою маленькую ничтожную закорючку.

– Босс…

Сантана поднес мне новоиспеченный контракт, приколотый к черной бархатной планшетке. Я не знаю, что на меня нашло в тот момент, но я отшвырнул греховные листы и поднялся из-за массивного стола.

– Ты хоть соображаешь немного, на что ты обрекаешь себя ради этой шалавы?! Неужели ты настолько слеп или ничтожен?!

– Я… я… господин…

Мой голос был угрожающим, но ровным, уверенным, я никогда не позволял себе выходить из себя. Мои демоны были всегда в шипастом ошейнике, на коротком поводке, под строгим контролем

– Убирайся прочь, гнида!!! Убирайся, пока я не передумал!!!

– ПШЕЛ ВОН!!! ТЫ ОГЛОХ?!

Мой помощник рявкнул, и пятки зачем-то спасенного мной вспотевшего от страха слизняка засверкали прочь из душного помещения, стены которого начали тлеть, наполняя его воздух запахом серы.

– Майкл, что случилось? – тихо и ровно спросил Сантана.

– У меня больше нет сил выносить это дерьмо… мне надо забыться. Едем в казино.

******************************************

Николь.

Как же я ненавижу свою работу…

Я сидела в аудитории, мягко говоря, не особо престижного колледжа искусств и проверяла эссе нерадивых студентов, которых больше никуда не взяли, кроме как в эту дыру.

И ради этого ты потратила столько времени и сил, Ники… ты гробишь свою и без того никчемную конченую жизнь.

Я работала учителем литературы в самом зачуханном колледже Лос-Анджелеса. Я! Я искусствовед по образованию проверяла бред сивой кобылы, написанный своими недалекими учениками.

Я, конечно, понимаю, что "Божественная комедия" Данте – не самое легкое произведение… но как можно писать, что это о приключениях Бо… я даже повторить это не могу! Ники… тебе надо снизить планку либо уйти… никому, кроме тебя это не интересно и не нужно. Ты просто убиваешь себя и унижаешь свое достоинство…

Моего плеча коснулась горячая твердая ладонь и мягко сжала его, слегка поглаживая и скользя к лопаткам, посылая к вискам предательскую дрожь и жалящие мелкие мурашки.

– Миссис Уайт, у меня к вам вопросы по эссе.

Я подскочила со стула и взглянула на дверь, отпрянув от своего самого страшного ночного кошмара.

– Я запер на ключ… я так соскучился, детка… это мука – смотреть на тебя всю пару и не касаться.

Да. Один единственный раз я позволила себе слабость в этой самой аудитории во время индивидуального разбора итоговой работы… и ни с кем иным, как сыночком директрисы этой богадельни…

Всего один единственный, но такой незабываемый…

– Крис, опять ты за свое… оставь меня в покое. Я замужем!

Да. И я была замужем. Со своим мужем мы познакомились в институте и поженились на последнем курсе. И вроде бы все было хорошо, но он сидел на моей шее, спокойно покачивая ленивыми ножками.

А я цепляюсь за образ человека, которого так отчаянно полюбила когда-то… он оказался совсем не тем, кем я его себе сама нарисовала наивной дурочкой.