1. Пролог
Семь лет назад.
Руза, Московская область.
___
– Беременность – тридцать восемь недель, двойное обвитие, тазовое предлежание, делаем кесарево... срочно, срочно! – кричит медицинская сестра дежурной акушерке, пока юную девушку с большим животом везут на каталке по родильному отделению маленькой районной больницы.
Ей так больно, что хочется кричать во все горло, но она сдерживается, сцепляя зубы, и только мычит, обхватывая обеими руками напряженный живот и стараясь не думать, что что-то может пойти не так... Еще бы: ее собственная мать девятнадцать лет назад умерла во время родов.
Перед глазами мелькают тусклые лампы больничного коридора, а потом резко сменяются ярким светом операционной.
Девушке помогают сесть, говорят что-то – а она едва слышит, – небрежно задирают рубашку, чтобы вколоть анестезию куда-то в область поясницы, а потом торопливо укладывают на операционный стол, суетятся вокруг... а она просто лежит и с ужасом ждет – что будет дальше?!
У нее нет никого, кто помог бы ей справиться с волнением, проводил бы в больницу, а после родов встретил в палате с цветами...
Она совершенно одна.
Мама умерла во время родов.
Папа – от обширного инсульта три года назад.
А отец будущего ребенка... впрочем, об этом не стоит и вспоминать...
Через несколько минут, когда анестезия начинает действовать, болезненные ощущения как будто выключаются, и только на грудь словно песка насыпают: дышать становится труднее, тошнит, голова кружится.
Анестезиолог говорит без умолку, задает вопросы, чтобы контролировать состояние пациентки, а медицинская сестра уже ставит ширму в районе груди, чтобы девушка не видела, как будут делать операцию.
– Что, уже начинаем?! – спрашивает она слабым голосом, и акушерка, склоняясь к ней в перчатках и маске, кивает:
– Да, у нас нет времени раскачиваться: пуповина ребенка душит...
– Но ведь... все будет хорошо?! – голос у девушки дрожит.
– Конечно.
Операция начинается, но органы чувств как будто начинают постепенно отказывать ей: сначала в ушах появляется звон, потом темнеет перед глазами.
– Давление падает! – кричит медицинская сестра, пищит какой-то аппарат, а потом все просто исчезает: запахи, звуки и даже яркий свет.
Через пару часов, придя в себя в пропахшей спиртом и хлоркой палате, девушка сразу же инстинктивно опускает руки на живот: ребенка там больше нет, анестезия еще не отошла полностью, но швы уже ощутимо побаливают.
– Эй! – кричит она хриплым голосом, потому что кнопки, чтобы вызвать персонал, нет. – Кто-нибудь! Пожалуйста!
В дверной проем просовывается голова медсестры:
– О, ты уже в себя пришла?! Как самочувствие?!
– Нормально... А где моя дочь?!
Медсестра поджимает губы, заходит в палату полностью и говорит:
– Ты не волнуйся только... главное, что сама жива осталась...
– О чем это вы?! – девушка хмурится.
– Не выжила твоя дочка... мне очень жаль...
___
Тот же вечер.
Другой конец города.
___
– Роды были тяжелые: двойное обвитие, тазовое предлежание, малышка чудом осталась жива... А вот мать – погибла, – сообщает экономка.
– Ясно, Мария, спасибо, ты можешь идти, – отвечает ей молодой мужчина, сидящий в кожаном кресле, лицом к камину.
Как только женщина выходит, он встает, подходит к детской кроватке и берет на руки красивую новорожденную девочку с голубыми глазами.
Свою дочь.
___
Дорогие читатели, приветствую вас в своей новой книге!
Если вам понравился пролог, пожалуйста, сразу добавьте эту историю в библиотеку, чтобы не пропускать новые главы!
2. ЛИДА. 1 глава
Наши дни.
Москва.
– Девушка, подвиньтесь, пожалуйста! – просит меня дама в возрасте, едва не наступая мне на ноги.
– Мне очень жаль, но двигаться некуда, – оправдываюсь я, а сама все равно пытаюсь переместиться по вагону хотя бы на пару миллиметров, чтобы дать попутчице немного личного пространства...
Половина седьмого вечера, час пик в московском метро, и я еду на собеседование к Артему Королеву. Как я поняла со слов его экономки, мужчине всего тридцать пять лет – а он уже президент крупной транспортной компании, которая хранит и развозит грузы по всей стране и за ее пределы. Неудивительно, что у него мало времени, чтобы заниматься своей дочерью, а мать девочки то ли ушла, то ли погибла... этого я пока точно не знаю.
Зато точно знаю: если меня возьмут, то будут хорошо платить, я смогу снять квартиру в Москве или где-нибудь в ближайшем Подмосковье, сразу за МКАДом, и мне не придется постоянно мотаться в Рузу и обратно... На это уходит слишком много денег и времени, да и желания возвращаться в дом, где я провела самые страшные годы своей жизни, совсем не хочется.
Элина, конечно, будет категорически против, но я и так несколько лет была бесплатной прислугой в собственном доме, когда отец умер, и все перешло в руки мачехи. Больше изображать Золушку я не хочу.
После метро приходится проехать еще сорок минут на автобусе. Добравшись наконец до элитного загородного поселка, где живет Артем Королев, я уже чувствую себя совершенно вымотанной.
Охранник на въезде просит меня показать сумку и строго спрашивает:
– Вы к кому и по какому вопросу?!
– Я на собеседование к Артему Михайловичу Королеву, устраиваюсь няней к его дочери...
