Пастушья сумка (сборник)

О книге

В книгу «Пастушья сумка» вошли избранные стихотворения – от ранних опытов до последних сборников и журнальных публикаций; но с наибольшей полнотой представлены стихи, написанные после 1997 года. Стихи Г. Кружкова, по своей сути, поэтический дневник, в который органически входит перекличка с поэтами разных стран и эпох, а традиционная лирика сочетается с хладнокровным абсурдом. Кружков известен также как переводчик и филолог, работавший с необычайно широким кругом авторов – от Шекспира и Донна до Кэрролла и Эдварда Лира. Он почетный доктор литературы Дублинского университета, лауреат многих премий: Государственной премии РФ, премии «Anthologia» журнала «Новый мир», Волошинской, Бунинской и др.

Книга издана в 2019 году.

Автор

Григорий Кружков

#Стихи и поэзия #Серьезное чтение #Cтихи, поэзия

Читать Пастушья сумка (сборник) онлайн беплатно

Шрифт

Интервал

Луч дороги

(1965–1979)

Чудесное со мной

Чудесное со мной не происходит.

Как будто зареклось происходить.

Как будто крест поставило на мне

Чудесное. И вот что я придумал.

Надел резиновые сапоги,

В карман плаща два яблока засунул,

Купил журнал «Умелый пчеловод»

И в поезд сел до станции Голутвин.

И через полчаса произошло

Со мной чудесное. Ко мне подсела

Блондинка девушка в плаще с болонкой

И съела оба яблока моих.

Потом она на время попросила

Журнал «Умелый пчеловод», чтоб дома

Его прочесть спокойно под торшером,

Поскольку увлекалася сама

Парашютизмом. Телефон дала мне,

Чтоб я звонил ей, как найдет охота.

Потом вошли Четыре Контролера

И попросили показать билет.

Я показать билет им отказался

Категорически. За что меня

Они по всем вагонам провели

И девушкой-блондинкой попрекали.

Вот почему с тех пор я знаю точно:

Чудесное со мной не происходит.

А если происходит иногда,

Кончается необычайно глупо.

Большой разлив у Серпухова

Казалось, что трубу прорвало в бане!

Автобус по дороге насыпной

Скользил канатоходцем над водой,

Внизу, меж телеграфными столбами,

Как невода, плескались провода.

Не снова ли, как в давние года,

Потоп всемирный? Дело было темным.

И старожилы говорили: «М-да,

Такого половодья не упомним».

А Серпухов гудел как балаган,

Играли лужи в море-океан,

Бабули в них искали ходу-броду…

А тракторист орлом врезался в воду! –

Летели брызги что лебяжий пух,

Шел пар от стен, и теплый банный дух

Мешался с острым запахом апреля.

Загадывал хотение Емеля

И зажмурял глаза – считал до двух.

Но щекоталось! Право, невдомек –

Что там такое? Думать было впору,

Что по щеке нахальный паучок

Прогуливался, как по косогору,

И золотую пряжу из брюшка

Вытягивал, как фокус из мешка,

Ошеломляя блеском, – и в зените

Соединясь, пульсировали нити,

От век прозрачных лишь на полвершка!

Нашатыря чудовищные дозы

Шибали в нос, но не могли уже

Волшебной отвратить метаморфозы:

Окно в полуподвальном этаже

Открылось (словно высохшие слезы –

Потеки и разводы на стекле),

И старикашка Ной, педант сердитый,

Наружу глянул, бледный и небритый,

И вглубь отпрянул, и исчез во мгле.

Все по веленью щучьему сбывалось,

Мелькало и смеялось, и свивалось

В орнаменте облезлом и цветном,

Грязно-зеленом, розовом и пегом;

И голуби кружили над ковчегом,

Над юным, самодельным кораблем –

И не прельщались бездной, над которой

Плескалось солнце рыбой красноперой

В аквариуме светло-голубом.

Цыганка

С теплом не успели проститься,

И вот уже лету – каюк.

Студент потянулся в столицу,

Цыгане подались на юг.

Идет электричка до Тулы,

Холодный туман за окном.

Ну ладно, доедем дотуда.

А может, и дальше махнем?

Цыганка, смоленые очи,

Свободы упрямая дочь!

Другим ворожи, коли хочешь,

Но мне головы не морочь…

С годами твой взгляд все недужней,

Рассказ еще больше нелеп,

Невнятней еще и натужней

Идет предсказанье судеб.

Печальней еще и ненужней

Звучит обновленный прогноз:

Сулишь повышенье по службе…

Но это же все не всерьез!

Идет электричка до Тулы.

Контроль пошумел – без вреда.

Ну ладно, доедем дотуда:

А там, а оттуда – куда?

Беспомощен путь твой, сивилла,

Убога дорожная снедь.

Цыганка, скажи, ты любила?

Наверно ж любила – ответь.

Кого? Офицера иль вора?

…Не слушает, не говорит.

И черный рассеянный ворон

Над рощей осенней парит.

Парит неподвижно, похожий

На масти трефовой туза…

Ты что же, сестрица, ты что же

Отводишь и прячешь глаза?

Ах, бросить, уйти, в самом деле,

Сиротством тоску утоля!

Мне тоже – вот так! – надоели

Дождливые эти поля.

Уедем, уедем, уедем,

К днестровским уйдем берегам –

Ходить по базарам с медведем,

Курей воровать по дворам.

И снова – верста за верстою –

Такое поищем житье,

Где солнце затмит пестротою

Цыганское платье твое.

Ах, дальше от осени хилой,

От края простуд и могил,

Где ты никогда не любила,

Где я никогда не любил.

Кенгуру

Когда первые европейцы ступили на австралийский берег, они увидели там странное животное и спросили у местных: «Как называется это странное животное?» На что местные, естественно, ответили: «Кенгуру», т. е. по-австралийски: «Не понимаем вас».
Факт

…И побрел он в тоске и в тумане,

И очнулся на тех берегах,

Где скакали безрогие лани

Почему-то на задних ногах.

«Это что же, друзья-иноземцы?

Объясните мне эту муру!»

И ему отвечали туземцы:

«Извините, мы вас кенгуру».

«Но тогда почему же при этом…

Почему, почему, почему?..»

«Кенгуру», – ему было ответом,

«Кенгуру», – объяснили ему.