Наивная повесть
I
За скрипом двери раздался громкий голос:
– Газеты, журналы, кроссворды!
И потом уже из конца вагона снова:
– Газеты, журналы, кроссворды!
И потом снова скрипнула дверь.
На скамейке у двери сидела с полуоткрытым ртом то ли девушка, то ли девочка. Казалось, что она не успела спросить у разносчика газет, что ее интересует, и сейчас обидится на него, однако выражение ее лица оставалось безучастным, и только вялый поворот головы и неподвижный взгляд выдавали нездоровое состояние, которое люди иногда даже не знают как назвать.
Раздался звук закрывшихся наружных дверей, и пригородный дизель тронулся, медленно набирая скорость, когда дверь вагона снова распахнулась на всю ширину, и один за другим стали занимать свободные скамейки ребята лет двенадцати-четырнадцати. За ними вошли трое взрослых: мужчина с женщиной лет по сорок и молодой парень в очках, похожий на студента. Хотя в вагоне было достаточно свободных мест, взрослые рассадили детей вместе, тринадцать шумных вертлявых подростков, и сами разместились напротив через проход.
Юрка, студент третьего курса пединститута, наконец, расслабился, слегка обмяк на скамейке, оглядывая пассажиров. Их было немного: несколько дачников с котомками и ведрами, девчушка непонятного возраста в углу возле двери и его команда юных футболистов. Они уже начали шелестеть пакетами, изучая съестные припасы, которыми матери снабдили их на два дня этой поездки в город Кричев, как будто нельзя было областное первенство «Кожаный мяч» завершить в Могилеве. Напротив Юрки сидела Валентина Георгиевна – педагог при домоуправлении, где он проходил педпрактику, и тренер детской футбольной команды Виктор Петрович. С тренером Юра познакомился только на перроне, когда ожидали поезда.
– Ну вот, Юрий, близится к концу твоя педпрактика. Осталось совсем немного. Завтра закончим, напишешь отчет, и езжай на каникулы.
– Валентина Георгиевна, мы же договорились, что с отчетом подождем – приеду в конце лета и все сделаю.
– Не переживай, пусть в конце лета. Подпишу. Ты главное не забудь, что я тебе говорила, – улыбнулась Валентина Георгиевна.
Виктор Петрович никак не реагировал на завязавшийся разговор. Было похоже, что его мало интересует происходящее. Со стороны можно было подумать, что мужчина едет в гости: аккуратно одет, костюм, новая рубашка. Юрка обратил внимание, что у тренера не было сумки с вещами. Хотя какие вещи, едем на одну ночь. У самого в бардовом дипломате лежало общежительское полотенце, легкий свитерок, булочка с корицей из студенческой столовой и томик из собрания сочинений Диккенса. Книжку он прихватил из шкафа домоуправления и по вечерам от нечего делать познавал мир английской аристократии. Дочитать оставалось немного.
Сейчас, сидя в вагоне и понимая, что практика заканчивается, завтра он сможет уехать домой на каникулы, Юрка все еще продолжал себя убеждать, что решение по поводу педпрактики им было принято правильное. Были сомнения, но они тут же развеивались при сопоставлении своего сравнительно комфортного пребывания в общежитии с необязательным ежедневным посещением домоуправления и постоянного напряжения, в котором находились его однокурсники, проходившие педпрактику в пионерских лагерях.
Педагогическая практика входила в учебную программу третьего курса, и после зимней сессии студенты изучали подготовительный спецкурс. На кафедре педагогики шла предварительная запись: кого, с кем, куда. Лагеря были разбросаны по всей области, и кто-то хотел бы поближе к Могилеву, кто-то наоборот, подальше. Некоторые побывали в школьные годы в лагерях и могли сравнивать, где лучше по условиям проживания, по кормежке, даже по администрации лагеря.
Юрке было все равно, в каком лагере проходить практику. Он никогда не был в пионерском лагере. Лето он проводил дома, не чураясь никакой работы: прополоть в огороде, наносить воды, убрать дома или во дворе, что-нибудь отремонтировать по силам. Жили в своем доме, а значит, работа всегда найдется. Освободившись, мотались с ребятами по окрестным переулкам, выдумывая игры, а еще – велосипед, книжки, телек, в общем – свобода. Часть лета проводил в деревне, у бабушки с дедушкой. Помогал по хозяйству: от «подмести двор» до «помочь дедушке пасти деревенских коров», когда подходила очередь. Возвращался домой всегда окрепший, загоревший и веселый – дома все же лучше.
После девятого класса одноклассники рванули в лагерь труда и отдыха. Юрка предпочел пройти двухнедельную трудовую практику на железной дороге, но только дома, чтобы никуда не ехать. Таких отказников набралось человек двенадцать. Бригадир, к которому их определили, не мог понять, какую работу дать школьникам, ведь это железная дорога. Первые два дня пришлось полоть железнодорожные пути. Заброшенная ветка, по которой наверное уже не ходили поезда, заросла полынью, дикой ромашкой и хвощом. Из утрамбованного грунта трава не вырывалась, а только обламывалась. В спецовках полоть бесполезно, а без них от жесткой травы ладони горели. Бригада была в отчаянии, и кто-то уже начал раскаиваться в выборе домашней практики. Пожаловаться было некому. Низенький полный бригадир, одетый в застегнутый на все пуговицы белый форменный железнодорожный китель, разъезжал все время на велосипеде. Издалека его фигура напоминала белый шарик, который сам по себе катится вдоль рельсов. «Пузырек!» – кричали ребята, завидев его, но бригадир к ним не приближался.
