«Неужели, я умерла?» – открыв глаза, думает Ева.
Ощущение, что она сделана из камня – спина, плечи, шея затекли, окостенели и беспощадно ноют, руки и ноги скованы холодом. Ева лежит на боку и смотрит в повисший вокруг полумрак и бетонную стену, неровную и уродливую. Чуть выше тусклый желтый блик, падающий откуда-то сверху из-за спины.
Ева осматривает себя, на ней вновь белый костюм, от вида которого подташнивает.
Сейчас бы надеть привычные черные джинсы и толстовку, натянуть капюшон и забыть все, что она видела. То, что сделала и не сделала.
Но эту игру ей не забыть уже никогда.
«Где я, черт возьми? Гончую саму загнали в капкан…»
Хриплый смех вырывается из горла. Она тут же обрывает его и замирает. Прислушивается – тихо. Поворачиваться страшно, но и лежать в ожидании еще хуже. Ева напрягается и медленно начинает шевелиться. Боль вспышками пронзает левое плечо, руки и ноги.
«Еще бы. После такого-то падения».
Она закрывает глаза, пытаясь отдышаться и успокоить боль. Чувствует, как поднимается и опускается грудь. Глотает промозглый воздух и вдыхает запах низины: земли и застоялой влаги.
«На поверхности… Хотя не точно. Еще в игре? Вряд ли. Хорошо это или плохо? Черт его знает. Но я проиграла. Все было зря… Все…»
Ева пытается собрать разрозненные воспоминания в звенящей голове. В глазах собираются слезы. Она смаргивает их. Сжимает ладони в кулак и разжимает, пытаясь привести себя в чувство и разогнать кровь. Опускает взгляд на голые ступни.
В метре от нее темный, пустой угол. Ева медленно ведет головой в сторону, откуда исходит свет, пытаясь уловить малейшее движение.
У другого конца стены лестница с толстыми деревянными ступенями, уходящими к потолку. Такого богатства в городах не увидишь. Значит, она либо среди руин, либо… на Острове.
«Чушь! – возмущается Ева про себя. – Как бы я попала на Остров? Меня либо оставили где-то на развалинах, выбросив, как мусор. Либо игра продолжается».
Под лестницей маленькая дверь. Чуть дальше на стене квадратная металлическая решетка, за которой прячется неоновая лампа. Ее слабый невнятный свет падает на стену, заклеенную толстой мутной пленкой.
Ева опирается здоровой рукой в матрас, на котором лежит, чувствует ладонями пружинные блоки и осторожно садится.
«Дорогой матрас, с наполнением. Жаль, без подогрева», – думает Ева, поглаживая гладкую резиновую поверхность.
Осматривается – в комнате, кроме нее, никого нет.
Выдыхает с облегчением и разминает затекшие плечи и шею. Еще усилие – и она стоит на ногах, по которым проходят колики, словно пол сделан из тысячи ледяных иголок, впившихся в кожу. Ева вновь садится на матрас и растирает ноги, шевелит пальцами, лишь бы избавиться от этих ощущений. Когда становится легче, она вновь поднимается. Смотрит по сторонам, переминаясь с одной ноги на другую. В дальнем углу видит белые литые подошвы. Идет к ним и примеряет. Подошвы моментально облепляют ступни, принимая нужную форму и сохраняя остатки тепла, которое еще есть в ее теле.
«Теперь я смогу бежать или хотя бы идти по руинам», – думает Ева, рассматривая себя.
Она переводит взгляд на комнату. Небольшая, как ее конура в городе, метров пятнадцать. Ни одного окна, только четыре стены и лестница к потолку. Обходит матрас, лежащий на земляном утоптанном полу, и дотрагивается до шершавого холодного бетона стен. Проводит по нему рукой, стучит – звук глухой и тихий. Подходит к лестнице, смотрит наверх – в потолке небольшая квадратная дверь. Никакой ручки или выемки нет. Осторожно поднимается и толкает ее. Заперта.
Спускается и обходит лестницу. Аккуратно открывает дверь под ней – мизерная туалетная кабина, и ничего больше.
Ева удрученно кивает.
В горле сухо, но в комнате нет ни намека на воду. Она читала, что от обезвоживания умирать достаточно мучительно, как и от голода.
«Лучше бы меня сразу убили. Но, по-видимому, этого я пока не заслужила».
Вновь оглядывает комнату, рассматривает странную пленку, закрывающую одну стену. Мысли воронкой кружат в голове, словно останки ранее существовавшего, но полностью снесенного смерчем города.
«Черт возьми, что делать-то?»
Ей не хочется верить в реальность. Она кидается к лестнице, взбирается по ступеням, пригибается, чтоб не разбить голову об потолок. Упирается руками в неошкуренные деревянные доски, пытаясь выдавить их вверх. Наваливается всем телом, стараясь вытолкнуть дверь, но она остается неподвижной и неприступной. Кожа на руках в мелких занозах, но это не самое страшное, что с ней происходило. Далеко не самое.
Ева кричит, требуя, чтобы ее выпустили. С силой бьет по двери кулаками, все сильнее сдирая кожу. Жалкие звуки, то звонкие от ее голоса, то глухие от ударов, рикошетят от стен. Они растворяются в пространстве погреба, в воздухе тюремной камеры, где ее заперли.
«Если это новый этап игры, то нужно понять, как его пройти», – пытается успокоить себя Ева.
Она быстро спускается, нога соскальзывает, и Ева, успев ухватиться за верхнюю ступень, оседает, ударяясь локтем. Сжимает зубы и громко вдыхает воздух, стараясь справиться с болью, от которой немеет рука.
