Глава 1 – Ветер над замёрзшей рекой
Река Ханьшуй спала под белым саваном. Снежные хлопья кружились в воздухе, будто забытые души, ищущие путь обратно к телу. Где-то вдалеке скрипел лёд – хрупкий, словно дыхание умирающей звезды. Он увидел её.
У подножия изогнутого моста, рядом с занесённой снегом повозкой, лежала девушка. Склонив голову, будто уснула в молитве, она была так недвижима, что казалась частью зимнего пейзажа. Лишь лёгкая дрожь ресниц подсказывала: жизнь ещё не ушла.
Се Линь опустился на колено. Его пальцы, тонкие и привычные к травам и клинкам, скользнули по её запястью.
– Пульс слабый. Сердце бьётся как у птицы, пойманной в ладони…
Он достал из-за пояса керамическую фляжку, влил несколько капель в её губы. Жидкость была горька – смесь из цветков хуаньцзин и сока чжэньму, хранящая тепло даже в леденящем тумане.
– Ты кто?.. – прошептал он, всматриваясь в черты.
Лицо было бледным, почти прозрачным, как лепесток, занесённый инеем. Чёрные волосы рассыпались по плечам, прикасаясь к снегу – и тот таял, как под огнём. Девушка зашевелилась. Губы чуть дрогнули.
– Где я?.. – голос был еле слышен, но звенел, как колокольчик из нефрита.
Се Линь не ответил сразу. Он смотрел на неё долго, слишком долго. Будто искал в этом лице отражение того, кого потерял. Будто знал её раньше.
– Ты на границе… между лесом и льдом, – наконец сказал он. – Здесь нет ни дорог, ни имен. Ты помнишь, как сюда попала?
Девушка медленно покачала головой.
– Имя?.. – Слово повисло в воздухе. – Я… не помню.
Се Линь отвёл взгляд. Он уже слышал такие слова. От тех, кто возвращался с порога смерти. От тех, кто больше не принадлежал ни этому миру, ни другому. Он встал, снял с себя плащ, набросил ей на плечи. Ткань легла, как крыло ночного ястреба.
– Тогда ты будешь Мо Сянь, – произнёс он тихо. – "Та, к которой невозможно приблизиться". Имя для той, кого с первого взгляда уже нельзя забыть.
Она посмотрела на него с благодарностью – или с тоской, что ещё не родилась. Ветер завыл. С неба посыпались лепестки инея.
А в глубине его души, где уже давно было только пепелище, вспыхнуло нечто слабое. Не слово. Не память. А чувство, что однажды уже держал её за руку… и отпустил. Ветер усилился. Над рекой завыл голодный дух зимы, и небо затянуло пепельными облаками. Се Линь вёл её через белую тишину, укрывая от ветра. Дорога терялась в сугробах, но ноги сами несли его – туда, где, быть может, их никто не найдёт.
Скоро показались покосившиеся ворота. На обветренной табличке под слоем снега едва читались иероглифы: «Юйлу» – Храм Нефритового Путника. Двери не скрипнули – только вздохнули, когда он открыл их.
Внутри царила тишина. Статуя древнего бессмертного стояла под слоем пыли, как забытый кумир, чьи молитвы больше никто не слушал. Се Линь разжёг в углу огонь, положил сухую траву и ломкие ветки. Свет коснулся её лица, и он снова почувствовал странную дрожь в груди.
– Мо Сянь, – сказал он, подавая ей чашу. – Пей. Это обогреет внутренние меридианы.
Она взяла чашу обеими руками. Кожа её пальцев была холодна, как шёлк, хранивший зиму.
– Ты странный человек, – тихо проговорила она. – Лекарь… без улыбки. Словно несёшь тяжесть, которую никто не видит.
Се Линь усмехнулся, но уголки губ не дрогнули.
– Иногда те, кто лечит, забывают, как выглядят улыбки.
– А ты кто ты на самом деле?
Он не ответил сразу. Взял ветку, пошевелил угли.
– Тот, кого некому вспоминать. Этого достаточно.
Мо Сянь опустила взгляд. Взгляд её блуждал по стенам, по затертой росписи: цветы пионов, падающие с небес в бездну. У подножия цветущего дерева стояла девушка в белом, и к ней тянулись чёрные тени.
– Мне знаком этот храм, – прошептала она. – Как будто я… уже стояла здесь.
Се Линь замер. Затем медленно поднялся, подошёл к ней.
– Ты уверена?
Она прикрыла глаза. Лицо её стало бледнее.
– Здесь пахнет… огнём. Водой. И… кровью?
В этот миг огонь в очаге треснул. Тень от статуи качнулась, будто в ней пробудилось что-то забытое. Се Линь крепко сжал кулак.
– Не смотри, – резко сказал он. – Это место хранит не только молитвы. Иногда даже тишина может быть проклятием.
Она открыла глаза. В них плескался страх. Или предчувствие.
– Ты… боишься?
Он отвернулся. Пальцы его дрожали.
– Я помню, как убивали тех, кто слишком много спрашивал. И как сами бессмертные теряли себя, вглядываясь в чужое прошлое. Твоя память – будто зеркало, покрытое инеем. Не торопись стирать его.
Мо Сянь долго молчала. Затем, почти шёпотом:
– А если я уже видела тебя… в другой жизни?
Он поднял глаза. На одно короткое мгновение в них вспыхнуло нечто – пламя, которого больше не должно было быть.
– Тогда… – голос его был низким, как гул над замёрзшей рекой, – тогда, может, именно я был тем, кто хотел, чтобы ты забыла.
Снаружи закружились снежные вихри. Падающие лепестки пионов на фреске словно зашевелились. А в храме, где даже духи боялись дышать, двое сидели рядом. Один – с раной, которую не исцелить. Другая – с душой, которую невозможно вспомнить.
