Есть вопросы, на которые ты не хочешь знать ответы.
Я сижу у своего психолога.
– Да, говорить о детстве это очень полезная практика. Насколько я помню ты росла без отца..?
– Да. Мама сказала, что он погиб, и у нее были другие мужчины. Иногда даже слишком часто. Иногда один задерживался на какой-то период. Отчасти я ее понимаю – женщине нужно это, но… Однажды в нашем доме появился Сергей. Дальнобойщик. Он жил с нами по несколько недель, мы даже вместе, в троем ездили на море. Потом он уезжал на работу. Мама учила меня уважать его. Слушаться. Это было немного кринжово, но она просила называть его папой. Это теперь мне понятно для чего: она хотела привязать его. Вечная беда всех русских женщин. Пространства огромны и мужчины кочуют. Уходят с место на место. А кому нужна она: стареющая вдова с совершеннолетней дочерью. Она думала, что, если дочь будет называть его «папой», то его одинокое сердце растает, и в какой-то момент он решит остаться. Поведется на «тепло родного дома».
По началу мать стеснялась с ним даже целоваться при мне. Это было супер странно для меня: я должна была называть папой мужчину, который просто живет с нами. С которым почти не общаюсь, да и с мамой он общается в основном в мое отсутствие.
– Но, когда исполнилось восемнадцать, я все чаще стала замечать, что мама перестает стесняться меня. Что… они занимаются этим, пока я сплю. Пока они думают, что я сплю.
Я устраиваюсь поудобнее и чуть было не закрывая глаза, погружаюсь в ее рассказ:
Я стала регулярно слышать, как скрипит кровать за стеной. Как мамочка стонет. Как он зажимает ей рот рукой и трахает грубо, вбивая в кровать. Она позволяла ему все. Только просила, умоляла его шёпотом, чтобы он не делал этого при дочери. Я слышала, как он говорит: «Да она спит уже».
Я порывалась встать и пойти защитить маму, но слышала, как он дает ей пощечину, как бьет, как она плачет, а потом он делает с ней секс.
Этот мужчина был довольно адекватным днём, но, когда выпьет, он почти сразу тащил маму в ее комнату и трахал снова и снова. Да. В какой-то момент это происходило при мне. Они выпивали немножко, а потом он тащил ее в комнату, давал пощечину и потом кровать скрипела под мамины стоны.
Утром он говорил мне что-то вроде: «Ты уже большая, должна всё понимать».
– У многих людей было трудное детство. Родители не созданы, чтобы быть хорошими родителями, они просто проводники в этот мир.
– Нет, ты не понимаешь. Я не сказала, что мне это не нравилось.
– Тебе это нравилось?
– Сначала у меня разрывалось сердце. Это была пытка отчаянием, но в какой-то момент я обнаружила, что, когда их нет, и я мастурбирую у себя в кроватке – я представляю, как меня избивают, вбивают в койку, хватая за запястья, и затыкают мне рот. Я кончала, дико выгибаясь в кровати, словно меня кто-то сдерживает снаружи.
– Ты очень смелая, что рассказываешь об этом.
– Я просто хочу, чтобы ты опубликовала это, чтобы другие девочки знали, к чему это меня привело…
Я собиралась к друзьям. Надела миниюбку и маечку без лифчика, укладывала волосы минут сорок, накрасилась и собиралась пойти в нашу компанию.
Мама была на работе, дома был только он. Что-то сидел на кухне смотрел телек.
Я так долго собиралась, что уже стемнело, а меня часто до сих пор не отпускали гулять в темноту. Город у нас маленький, трасса рядом и по ночам можно было нарваться на кого угодно.
Но «темнота друг молодежи» и конечно, мы собирались компанией именно по вечерам.
Мой тогдашний ухажер ждал меня, и я должна была быть его визитной карточкой. Его «малой». Его «самой красивой девочкой на районе». Он был, как полагается старше меня на три года, вернулся из армии, но я даже не помню уже его имени.
Я собиралась выскользнуть, но Сергей вышел и приградил дорогу.
– Ты куда, в таком виде собралась, на трассу?
Вид у меня и вправду, как я теперь понимаю, был подходящий: джинсовая куртка, прикрывающая стоячие молодые соски, короткая юбка, нежные гладкие бедра, белые носочки, модные кеды, уложенные на ночь глядя волосы, накрашенные губы.
– Не твоё дело.
– Ты как с отцом разговариваешь?
Мой взгляд невольно скользил по его треникам. Синие они с трудом скрывали, что под ними у него нет белья. Белая майка на голый волосатый торс. Руки в чем-то жирном с кухни.
– Ты мне не отец! Я к друзьям!
Я рванула к двери сквозь него. Нарочно нарываясь на физический контакт.
– Никуда ты не пойдешь!
Я стала закипать. И как я теперь понимаю, мне нравилось его злить. Сергей схватил меня. Огромный, я буквально вся растворилась в нем. Мама могла прийти в любой момент.
Я стала вырываться, провоцируя его на борьбу.
Он схватил меня двумя руками.
– Отпусти, козел!
Я стала колошматить его только начавшую заплывать жиром мужскую накачанную грудь. Изо всех сил.
Только чтобы обездвижить меня он пытался схватить меня за запястья. Это ему не удавалось. Я уже перепугалась и едва дышала. Лупила его. Сергей обхватил меня руками в охапку и сжал в своих объятиях. Дыхание спёрло. Мои груди через маечку обжигались об его грудь.
Одна его большая лапина вцепилась мне в попку, а лицо уткнулось в его щетинистую шею. Я рванулась еще раз, расцарапав щетиной себе лицо. Бедром я чувствовала его возбужденное достоинство, мясистое и горячее оно набирало силу, прямо прижимаясь к моей ножке.
