© Татьяна Игнатьева, 2024
ISBN 978-5-0062-6341-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Весенний сон принёс с собой печаль,
Как будто бы заботу на плечах.
Но, кажется, плечом лишь поведи,
И скинуты сонливые дожди.
Не тут-то было, экая напасть,
Не превозмочь дремоты липкой власть.
Застыло всё в весеннем неглиже
На зыбком неприкрытом рубеже.
Так в кои лета светит лету срок,
А лето и не пало на зубок.
Земля в потугах – будет рождено
Вот-вот оно! Уже вот-вот… ну? Но…
И мир застыл, как будто на холсте,
На пятой майской вздыбленной версте.
Она всё же звучит – неизбывная музыка сфер,
Над тобой и в тебе, в каждой клеточке, в каждом мгновеньи.
И горит этот трек, не взирая на сон, или бденье,
И взрывает мембрану души – непростой волномер.
Значит, лире звенеть, и лететь серенаде, и быть
Безусловной любви, когда кружатся белые платья.
Но один муравей всё куда-то спешит от собратьев,
Будто он лишь один выражает вселенскую прыть.
Звёздный ветер бушует настойчивей, ближе, свежей.
А Земля отзывается тёплым и ласковым смехом.
Вот тогда Пифагор замолкает и слушает эхо…
И ползёт муравей до седьмых неземных этажей.
И – ни хлеба для тела, ни душам прибежища вер,
Весь багаж ни к чему, ты его ни на что не сменяешь.
Прямо здесь и сейчас ты коснись солнце-ветреных клавиш,
И она зазвучит – неизбывная музыка сфер.
Как многотруден многоликий день!
Вскипает страстью каждое мгновенье,
И бесконечным душем – вдохновенье,
Что перельётся вечером в мигрень.
Ах, да – мигрень Онегина грызёт.
А нам – всё изощрённее и злее,
Трагичнее, коварнее, больнее.
Ведь в каждом – всею кровью – «наше всё».
Живёт, творит, купается в любви,
Страдает, негодует и смеётся.
Изящным мастерством канатоходца
Он наповал сражает визави.
И, усмиряя сердца непокой,
Вдруг замирает сфинксом африканским.
Толчками кровь напополам с шампанским
Отнюдь не предвещает упокой.
Ведь вот опять скакать под хлёсткий снег
И призывать бесчестие к ответу.
Последний вызов – это вызов свету.
И призван день, и призван целый век!
…Уж дядька преподнёс с малиной квас,
Прилежно ждут перо, листы бумаги,
Точёный профиль из чернильной влаги
И свежий ветер севера анфас.
Как будто не было бурлящих лет,
Вечерний час – не утренняя нега.
А у барьера холодно Онегин
Наводит прямо в душу пистолет.
***
Колыбелочка, моя лодочка,
Понеси меня по речным волнам
Карачан-реки, по серёдочке
Студяных дорог к беспробудным снам.
Окуну сперва руку левую —
Ты омой, река, боль сердечную.
Я судьбинушку не прогневаю —
Не отдам свою ношу вечную.
Окуну потом руку правую —
Забери, река, что не прошено,
Что горит во мне злой отравою,
Пусть в стремнину ту будет брошено.
А вчера Перун волю дал грозе,
Поутру цвела заря алая.
Не поверила я своей слезе —
И плакун-траву собирала я.
И теперь полна моя лодочка,
Через край течёт зелена волна
Карачан-реки по серёдочке
Беспробудного золотого сна.
***
За словом слово – тянет цепь
Идей в намеченную цель.
И мысли – цепкие крюки
Слова срывают со строки,
Как репу с грядки, как нарыв,
Свою изнанку обнажив.
Где гнев и боль
на копьях фраз —
…..там света ноль
……и застит глаз.
Где сложно —
…….ложно
……….и темно,
Где страх —
…….там крах,
………но все равно —
Слетая с ломаной строки,
Мчат в жизни ад мои стихи.
……
Но там, где льётся ручейком
Повествованье в сердца дом —
Там нежной лаской и теплом
И человечий дом – гнездом
Как-будто свитый из украс
Любовью напоённых фраз.
Стихи, неся приятный груз,
Мчат в рай мирской на крыльях Муз.
***
Не разбираясь в мировых
проблемах – есть ли таковые —
кормлю запечных домовых,
что стерегут как часовые
часов неспешную ходьбу,
минут шажки, секунд подскоки.
А в поле молятся столбу
безбожно зимние сороки.
И бьют ветра в колокола,
плывёт над лесом литургия,
и распалилась добела
январско-снежная стихия.
Мне эти дебри не видны,
домашним мается рассудок —
хватило б только до весны
запечным – слёзок незабудок.
***
Как ни вздыхал февраль, ни ныл, но всё же
Он отступил во след чумной зиме.
Колдует март холодный, но не строже
Предшественника в снежной кутерьме.
И там вдали у ленты горизонта
Уже парами кружится апрель.
А дальше – больше – внутреннему фронту
Трубит отбой пичужная свирель.
Хотя, оно – не трубы, не фанфары,
Но всё ж душа сдаётся и во фрунт
Встают давно забытые гитары,
И изумрудом полыхает грунт.
Давно дремавшей юности свобода
И красота, и силы, и мечты
Вдруг всколыхнёт цветущая природа,
И вновь тернистый мир полюбишь ты.
Одной Земли окажется так мало,
И не удержит сумеречный страх —
Ты полетишь как женщина Шагала
В пронзительно-лиловых небесах.
***
И опять поднебесье иных городов,
Отражённых в мельканье машинных зеркал,
Будет верить в незыблемость рухнувших скал,
И рассветом гореть в хороводе ветров.
И опять в лабиринте дорог и углов
Тусклых улиц заблудится, плача, весна.
И дворовых колодцев добравшись до дна,
Распластается в лужах предутренних снов.
И миры зазеркалья надменных витрин
Разольют, расплескают забытый вчера,
А сегодня живой от утра до утра
Не рождённый, не умерший аквамарин.
Метрономом сердец донный мир всколыхнёт.
И прорвётся, польётся на волю поток
Жарких мыслей и чувств, ожидающих срок,
