Палящее солнце Аравии наконец коснулось алым краем океана, и я смог выйти на палубу яхты. Передо мной в вечернем мареве, среди горных отрогов, раскинулся древний город Оманского султаната – Низва. Белые четырехугольные дома с плоскими крышами, украшенными квадратными зубчатыми парапетами, утонули в море финиковых пальм. Старинный минарет с небесно-голубым куполом возвышался над Низвой – городом из «Тысячи и одной ночи».
Прошло почти сто лет, как я скитаюсь по свету в поисках врага – первородного вампира, погубившего мой род, всех де Морелей. Я обыскал всю Индию, по поверьям, родину первородных. Исходил ее вдоль и поперек несколько раз, изучил множество местных языков и наречий, выслушал невероятное количество сказок и легенд об этих существах, но ничего, что дало бы мне указание на место, где они могут скрываться, не нашел.
Тогда, отправившись на поиски по всем континентам и странам, я изучил сотни языков, узнал тысячи и тысячи историй и мифов. Я встречался с вампирами со всего света. Завел среди них множество знакомств. Но никто не мог сказать, где находятся вампиры «разумные», как их когда-то назвал Арман. Если бы мне не довелось видеть первородного своими глазами, и он не принес мне столько горя, то я усомнился бы в его существовании.
Наконец, в одной из восточных стран мне сказали, что в горах Омана живет вампир-мудрец, который знает все. Я решил встретиться с ним. И вот я здесь, чтобы найти тайное прибежище мудреца и узнать, где может скрываться тот таинственный красноглазый упырь, при встрече с которым во мне проявились какие-то странные особенности.
После того, как он убил мою мать, я ощутил неведомую силу, которая вызвала рост клыков и когтей. Я помнил это жуткое ощущение превращения в звероподобное существо: неуправляемая ярость, желание вцепиться в противника, лишающее воли чувство непобедимой силы и могущества. Я знал, что все это осталось во мне, и помнил каждый миг этого превращения, хотя больше ни разу не испытал его.
Я шел по узким темным улочкам Низвы. Аромат пряностей, густой и многогранный, перебивал другие запахи. Мне не хотелось быть застигнутым врасплох местными гулями, поэтому, полагаясь только на слух, я чутко вслушивался в окружающие звуки.
Я почувствовал его присутствие, как только вошел в очередной узкий проулок. Он двигался почти бесшумно, так, как могут передвигаться только старые вампиры, прожившие несколько веков. Легким призраком мелькал он за моей спиной, не показывая своей тени: луна полным кругом висела на совершенно темном небе, усыпанном мириадами звезд, похожих на маленькие серебряные гвоздики.
Остановившись, я поднял руки в знак мирных намерений. Гуль спрыгнул с крыши и встал передо мной. На вид ему было не больше четырнадцати – пятнадцати лет. Худощавый, высокий. На нем была традиционная арабская одежда: длинная белая рубаха, доходящая почти до щиколоток. На поясе кожаный ремень и широкий кинжал в кривых ножнах, украшенных драгоценными камнями. На голове красовался белый тюрбан с огромным янтарем в центре, который ценится здесь дороже золота.
Приложив руку к груди, я поприветствовал его:
– Мир дому твоему. Меня зовут Мишель де Морель.
– И тебе, чужестранец, благополучия. Фурса саида. Меня зовут Изам-ибн-Хаким, – ответил он на местном диалекте арабского языка и подал мне руку в знак приветствия. – Успешной ли была твоя дорога?
– Вполне, спасибо.
– Что ищет европеец в моей стране?
– Мудрейшего. Я пришел на встречу с ним.
– Аллах, хвала ему, властен над нами. Разве мудрейший должен говорить с иноверцем?
– Разве у мудрости есть национальность и вера? – склонился я в почтительном поклоне.
Я понимал, что по их традиции гость пребывает во власти хозяина и подчиняется ему, и хотя арабы гостеприимны, от него зависит, встречусь я с мудрецом или нет.
– На все воля Аллаха, юноша, – важно ответил гуль.
И он имел на это право, так как был старше меня, по крайней мере, лет на триста.
– Мне необходимо узнать о первородных. Помогите мне. Абу-ль-Аля сказал: – «Отдай просящему последнюю монету».
– «Все собранное впрок рассеется по свету», – улыбнулся вампир. – Де Морель, слух о тебе подобен ветру, несущему по пустыне песчаную бурю. Идем, у нас мало времени, к рассвету нужно добраться до вершин Джебель-Ахдара.
Мы вспрыгнули на крышу ближайшего дома и понеслись к окраине города по плоским крышам, разгоняя кошачьи парочки, которые с громкими воплями разбегались при нашем приближении.
Темное южное небо едва посветлело на востоке, когда мы поднялись на плато Джабал-Шамс, с высоты которого открывался величественный вид на глубокий и извилистый каньон. Горные отроги лежали перед нами, играя оттенками разных цветов: серого и светло-коричневого, зеленого, темно-розового и почти красного. Легкие полупрозрачные облака, проплывая низко над землей, укрывали горы тонкой бело-розовой вуалью.
