Из грузовика с сеном меня вытряхнули примерно в полдень. А забрался я туда еще с вечера, недалеко от границы, и как только влез под брезент, тут же захрапел.
Хотелось отоспаться – после трех-то недель в Тихуане, – вот я и отсыпался. Машину тем временем остановили, чтобы поостыл мотор. У меня нога торчала из сена, потому меня заметили, ну и согнали. Я пытался было хохмить, но это не прокатило: хоть бы кто улыбнулся. Ладно сигареткой угостили; с тем я и двинул дальше в поисках, где перекусить.
И набрел на «Два дуба». Обычное придорожное заведение, каких в Калифорнии без счета. Закусочная, а над ней – комнаты хозяев. Неподалеку бензозаправка и рядок хибар, который тут назывался мотелем.
Я вбежал в закусочную, будто запыхавшись, и глаз не сводил с дороги. Когда появился хозяин-грек, я спросил, не проезжал ли тут парень на «кадиллаке». Он, дескать, должен был меня забрать, а сначала накормить обедом. Сегодня – не проезжал, сказал грек. Он принялся накрывать на стол и спросил, что мне принести. Я заказал апельсиновый сок, кукурузные хлопья, яичницу с беконом, мексиканские блинчики энчиладос[1], оладьи и кофе. Вскоре он притащил сок и хлопья.
– Погодите-ка! Я вас должен предупредить. Если мой приятель не появится, вам придется поверить мне в долг. Расплатиться должен был он, а то я немного поиздержался.
– Ладно уж, заправляйся давай.
Грек явно был не против, и больше я не заливал про приятеля в «кадиллаке». И скоро сообразил: ему от меня что-то нужно.
– А чем ты занимаешься, что умеешь, а?
– Да все понемножку, то за одно берусь, то за другое. А что?
– Лет тебе сколько?
– Двадцать четыре.
– Молодой совсем. Мне бы сейчас пригодился молодой парень. Помощник.
– У вас тут ничего местечко…
– А воздух какой чистый! Это тебе не Лос-Анджелес, где не продохнуть.
– Ночью, наверное, и вовсе шикарно. Уже сейчас чувствуется.
– И спится тут отлично. В машинах разбираешься? Ремонтировать умеешь?
– Еще как! Я прирожденный механик.
Он толковал про воздух, и как поздоровел с тех пор, как купил здесь мотель, и что ума не приложит, отчего это работники у него не задерживаются. Я-то мог бы объяснить, отчего, да только приналег на еду.
– Ну? Как считаешь, тебе здесь понравится?
Я как раз допил кофе и раскурил сигару, которую он принес.
– Вот что я вам скажу. У меня есть еще пара предложений – в этом вся загвоздка. Но я подумаю. Уверен, я все улажу.
И тут я увидал ее. Она была в кухне, а теперь вышла забрать тарелки. Не такая уж сногсшибательная красотка, хотя и фигуристая; чем-то недовольная, она так надула губки, что прямо хотелось в них впиться.
– Познакомься с моей женой.
Та на меня и не взглянула. Я кивнул греку, переместил во рту сигару – и только. Женщина унесла тарелки, как будто ее и не было.
Потом я ушел, но через пять минут вернулся – оставить записку «парню в «кадиллаке». Полчасика поломался, прежде чем согласиться на работу, а вскоре уже заклеивал на заправке старые шины.
– Эй, как тебя зовут?
– Фрэнк Чемберс.
– А я – Ник Пападакис.
Мы пожали друг другу руки, и грек ушел. Через минуту я услыхал, как он что-то напевает. Голос у него был шикарный.
С заправки хорошо просматривалась кухня.
Около трех заехал к нам один клиент, злой как черт: ему залепили рекламой солнцезащитный щиток.
Мне пришлось забрать стекло в кухню, чтобы отпарить наклейку.
– О, энчиладос делаете? Да, кому, как не вам, уметь их готовить!
– Кому это – «вам»?
– Ну вам и мистеру Пападакису. Те, что мне подали на обед, были просто объеденье.
– А-а.
– У вас тряпки не найдется? Нужно щиток над паром подержать.
– Вы ведь не это имели в виду.
– Как раз это.
– Вы подумали, что я мексиканка.
– Да ничего подобного.
– Подумали, подумали. Не вы первый. Вот, держите. Я такая же белая, как вы, ясно? И пускай волосы у меня темные и я немного похожа на мексиканку, но я белая, не хуже вас. Усвойте это, если хотите здесь жить.
– Вы на них вовсе и не похожи.
– Я же вам и говорю…
– Ну какая из вас мексиканка? У мексиканок огромный зад, ноги кривые, здоровенная грудь, темная кожа, а волосы как будто нарочно салом намазаны. Вы совсем не такая. Вы стройная, и кожа у вас светлая и нежная, а волосы хоть и черные, но мягкие и волнистые. Одно только у вас как у мексиканки – зубы. У них у всех белоснежные зубы, надо отдать им должное.
– Моя девичья фамилия – Смит. Не очень-то похожа на мексиканскую, верно?
– Не очень.
– Скажу больше – я вообще не отсюда. Я из Айовы.
– Смит, ясно. А зовут вас как?
– Кора. Можете, если хотите, звать меня по имени.
Я-то сразу понял, в чем дело. Не в энчиладос и не в черных волосах. Все дело было в муже-греке; это из-за него она не чувствовала себя белой женщиной, и еще она боялась, как бы я не стал называть ее «миссис Пападакис».
