ГЛАВА 1
Что делать с неизвестным, появившимся на внутреннем экране?
Принять иное, не привязываясь к известному, так как ярлыки душат всё новое.
Прекратить мысленную чехарду, и дальше станет ясно, зачем это возникло! Если будем поступать так, а не иначе, жизнь предстанет в таких удивительных красках, неизведанное будет посещать нас всё чаще и чаще!
Имя её – Вера. И это уже главная подсказка в жизни. Доверять своему существованию. Любить то, что есть в твоей жизни, как дышать. Помня себя ребёнком – жизнерадостным, любознательным, – маленькая девочка уже тогда понимала это. Но детские университеты выдавали такие уроки, что врождённые аспекты человека – бросать вызов жизни, преодолевать что-то – были уже тогда яркими, контрастными. Страсть к изучению непознанного так и ведёт Веру, взяв за руку, до сих пор. Записи в тетрадях сменяют одна другую. Стихи ложатся на бумагу, как птицы – галочки на провода. Потрёпанная тетрадь детских лет со стихами сохранилась, не затерялась в перипетиях жизни с неоднократными переездами. Тайны жизни манили. Но когда разгребаешь знание, оно перестаёт быть тайным. А некоторые из них превращаются в золотой песок сакральных знаний. Сказки – не вымысел. Всё, что в них описано, существовало. Так уж устроен наш мозг – он выдаёт то, что уже было и лежит на задворках памяти.
Детство предлагало жить в бедности, но воспринималось это как должное. Простая еда от мамы и бабушек была основательной и вкусной. А одежду можно так перешить, что она вдруг становилась модной. Например, воротничков к школьной форме было сшито множество, больших, почти мушкетёрских. Но не белых, а голубого, розового и жёлтого цветов. Вера даже не помнит, где она брала эти бледненькие тряпочки, но выглядело весьма прилично, если их хорошенько прогладить, раскроить, сшить, украсив выпрошенными у мамы узенькими белыми кружевами. А потом дефилировать по школе, удивляя всех. Учителя ничего не могли предъявить. Никто не запрещал менять форму воротничков.
Вскоре подружки, видя такую безнаказанность, стали просить и им сшить сей элемент школьной одежды, снабжая самым необходимым. Спустя время школьницы снова перешли на привычные воротнички. Появлялись дела поважнее.
Самым любимым Верушкиным занятием было посещение бабушек. Это были лучшие бабушки на свете. Ударение делалось именно на первый слог. Одно их такое обращение говорило о безоговорочной любви бабушек. И Вера их тоже очень любила, так как она была их единственной внучкой, проживающей рядом, в одном доме, ей доставались все сладости из шкафа, которые приносили «паломницы». Так она называла странствующих женщин, остающихся у бабушек на ночлег. И поглощались Верушкой эти сладости без зазрения совести.
«Горбок, горбок! Дай медок!
Не дашь медку – дай сахарку!»
Так приговаривала Марфинька, давая знак своей дочери Насте достать внучке гостинца из старого розового шкафа, куда складывались все подношения «паломниц». В Верином детстве прабабушка Марфинька, бабушка папы, уже не ходила. Она больше сидела или лежала на кровати. Горбик на спине делал её загадочной, а не жалкой. Она часто и по любому поводу шутила. В красном углу перед её взором – большая икона с ликом Николая Угодника. Часто Марфинька с ним вела беседы. Вере было очень интересно, о чём говорила бабушка, кто такой Николай Чудотворец. Откладывала и откладывала этот разговор аж до самой их кончины. Вера училась тогда в шестом классе. Образовалась такая пустота пустейшая. Бабушки – самые лучшие воспитатели и подружки на свете – ушли друг за другом, с декабря по февраль.
Уже в зрелые годы от тётушки я узнала, что ещё до революции Марфинька закончила в Чистополе церковно-приходскую школу и считалась очень грамотной в селе. Семья имела много скотины, но работников не держала, работали до упада сами. От тяжёлого труда и вырос у Марфиньки горбик. А Вере казалось, что из него того гляди расправятся спрятанные крылья.
И вот пришли люди «раскулачивать» зажиточные семьи, что было вполне ожидаемо. Всегда найдутся особи, которые будут пользоваться результатом чужого труда. Страна бурлила. Свершилась революция. Города нужно было кормить. Даже непонятно, чем они, эти города, питались до революции. И расползлись по деревням и сёлам добытчики. Коснулась эта участь и эту семью. Со двора увели всю скотину, забрали и припасы. И, о счастье, никуда не сослали. Но когда в сельсовет увезли на санях большой бабушкин сундук с новыми отрезами ситца – этого она не потерпела. Пошла к местному начальству и сказала, что напишет Сталину про их жизнь нечестивую, хотя и не знала ничего, работала с утра до ночи, сплетен не слушала. Но сундук вернули. Значит, было им что скрывать.
Капелька бабушкиной свободы воли досталась и Вере по наследству. Только поздно она поняла, что надо было спрашивать и спрашивать об их нелёгкой, но интересной жизни. От своей тётушки Анны Павловны Верушка узнала, что бабушки отказались от пенсии за погибшего на войне сына Григория и жили они исключительно натуральным хозяйством. Про детство Веры можно писать и писать, но мои цели иные.
ГЛАВА 2
