1
Шелест древней листвы стареет архитектурой
из воздуха железо и камень плетёт свою тень
запах травы синеет вдали немеющими сумерками смрадного символа
один год изрублен на тысячелетия согласно истине в сознании птиц
ворочаются от вихрей мыслей глаза
слова вонзают свои ножи в слова
течёт кровь в форме людей
ладони уже давно кривят свои крылья от мороза одиночества
пенящиеся кручи тёплых волн виднеются в сугробах снега
боль улыбки
семяизвержение плача
это таахоаси
это песок окоченевшей икры агонических дней.
1
Rustle of an ancient foliage is growing obsolete with architecture
out of air the iron and the stone are twining their shadow
far away the smell of grass is growing blue with numbing twilight of a vile symbol
a year is hacked into millenia as per verity in the minds of birds
eyes are tumbling under a whirlwind of thoughts
words are stabbing words
human-shaped blood is dripping
hands have been curving their wings with the frost of solitude for a long time
foamy cliffs of warm tides appear through piles of snow
ache of a smile
ejaculation of lamentation
this is taachoasy
this is the sand of dead-stiff spawn of agonizing days.
2
Частоты дна
замирание щиколоток над беснующимися колёсами вагона
пауза в расщелине полусна зреет бредом
слепые пальцы скользят по электронным буквам
чей бессмысленный свет проглатывает лица
в мужчине похожем на пушкина каждый миг умирает пушкин
кто-то ест собаку и совокупляется с дождём в реальности своего мозга
но в толпе никто не содрогается от сокрушительного падения этого образа
христос родившийся из зерна воспоминания проходит между бомбами мыслей
колышутся головы
прячется в маленьких зрачках земля
и шевелится выращенный в сквозняке сад волос
ножницы ног
крик воздуха.
2
Frequency of a bottom
motionlessness of ankles above feral railroad wheels
a pause in a crevice of slumber is mellowing with delirium
blind fingers are sliding across electronic letters
whose meaningless light swallows faces
each moment a pushkin is dying inside a pushkin-like man
somebody is eating a dog and is copulating with rain within the reality of their own mind
but nobody in the crowd shudders after a shattering tumble of this image
christ born from the grain of a memory passes between bombs of ideas
heads are wavering
there is soil hiding inside tiny pupils
and a draft-grown hair garden is swaying
scissors of legs
outcry of air.
3
Книги похожие на людей медленно плывут в пространстве метро
в каждой ветхой странице ещё живёт аромат кофе
обувь не чувствует тяжести поскольку осознавая своё ничтожество плоть невесома
в том измерении
где с точки зрения неба потолков не существует
потолки смотрят на человечество как на звёзды
губы слышат как с той стороны сцепившихся зубов колеблются углы улыбки
этот факт на лице с прилипшим галогенным светом не обнажая
вне времени
у пропасти
распуская цветы с той стороны ненависти трепещут голосовые связки
молча вдохновляя…
3
Human-like books leisurely float in a subway space
each shabby page still bears the smell of coffee
shoes do not feel any burden since flesh recognizing its vanity is weightless
in the dimension
where roofs from the sky’s point of view do not exist
the roofs look down and watch people like they watch stars
lips hear behind the clasped teeth the sounds of vibrating angles of a smile
it is a fact on a face with halogen light sticking to it unexposing
outside the time
by an abyss
blossoming flowers from behind the hatred and vocal cords are trembling
silently inspiring…
4
Заточённые в плоть люди неотрывно следуют за своими губами к любви ускользающей
покачиваясь на словах челюсти не слышат букв
но отчётливо различают трепет ступней молчащих
чьи уши вплотную прижимаются к земле
откуда ад бессонный доносится
из груди толпы выходит изидор дюкасс
и достаёт блокнот свой испепеляющий
когда качнувшись от неосторожного шага
слоги молчат лотре ам он
небо рисует воздух нагромождением кровавым
под пределом взгляда растут маки будто ало
всё исчезает в стареющих фотографиях свои фрагменты у стона оглядки отбирая
всё далее брег
отцветающе…
4
People imprisoned in the flesh steadily follow their lips to the eluding love
jaws swaying on words hear no letters
but clearly distinguish the tremble of silent feet
whose ears are stuck to the ground
from where the sleepless hell can be heard
isidore ducasee steps out of the crowd’s bosom
and reaches for his incinerating notebook
when shaken by an incautious step
the syllables are silent lautré am ont
the sky is painting the air with a bloody pileup
under the glance’s verge poppy is growing with vermiliality
everything vanishes in aging photographs grabbing its fragments from a lookback’s moan
the coast is more and more distant
defloredly…
5
В одночасье
люди внутри людей обживают новые земли
из поверхности солнечного склона испаряется тяжесть
капли не отражая образа суши наливаются космической бездной бесприкосновенно
по ту сторону иллюзорности спрятан миг
глаза повторяют себя на полотнах лиц
