Повесть
Этот дом был совсем непривлекателен на вид и располагался почти на самой окраине города, однако именно в нём сдавалась комната по самой выгодной цене. Яна заехала в четверг, в середине дня.
Девушка была ещё совсем молода, только окончила университет и сейчас находилась в активном поиске работы. Специальность её была не сильно востребована и не слишком хорошо оплачиваема на рынке труда, но это было именно то, что ей нравилось и чем хотелось заниматься по жизни. Благо, в её городе было место, куда она могла пойти работать и воплощать мечту. Дело было в городе К., городе, который ещё ни разу мной не упоминался1. Яна родилась в нём, в нём же и поступила в университет и в нём же собиралась жить и работать. После получения высшего образования девушку выгнали из дома родители (хотя она и сама бы не захотела задерживаться там, вернее, она съехала бы ещё раньше, если бы общежитие при университете не было заполнено иногородними студентами). А на другом конце города К. как раз сдавалась комната, причём оттуда было гораздо ближе до работы, чем от дома родителей.
В самом начале следует сказать несколько слов о самой девушке. Внешностью Яна была замечательна, и не только я это знаю, но и многие из её окружения замечали это. Скольких сводили с ума её мягкие тёмные (но не чёрные) волосы; скольких сражали наповал горящие молодостью, жизнью и невероятной энергией янтарно-зелёные глаза, в которых часто была некая загадочность, кое-какая кокетливая хитринка, блеск глаз на лице очень приятной округлой формы с чуть подвздёрнутым носиком и ямочками на щёчках (и скольких встречал – ямочки на щеках нечастый признак и всегда знак несравненной особы, хотя несравненными особы могут быть и благодаря уйме других признаков). Да и вся она была приятна и фигурой в том числе. От девушки прямо-таки исходила, она лучилась энергией свежести, юности, подвижности, раскованности и лёгкости. Да… Её можно было бы изобразить на картине! Или она могла бы быть музой, музой художника, музыканта или поэта…
Итак, она наконец приехала заселяться в свой новый дом. Дом был деревянный, относительно старый и довольно небольшой, с некоторым числом комнат на первом этаже и одной наверху, в мезонине. Фасад был выкрашен зелёной краской, в некоторых местах пооблупившейся от времени и влаги. Задняя часть была тёмно-коричневой и чёрной, но не из-за краски, а как раз из-за её отсутствия (эту сторону дома могли видеть только соседи, и она никак не портила вид дома с улицы). Дом был бревенчатый, сзади брёвна были открыты для наблюдателя, в передней части – покрыты крашеными досками. У этого дома одни окна были пластиковые, другие – старые, в тяжёлой деревянной раме.
Яну встретила добродушная старушка Вероника Семёновна, которая являлась (как нетрудно догадаться) хозяйкой дома. Старушке совершенно не нравилось одиночество, поэтому она решила сдать комнату в мезонине по чуть ли не чисто символической сумме. К сожалению, никто не хотел жить в старом деревянном доме на окраине, к тому же «с бабкой-хозяйкой за стенкой», и комната долгое время пустовала. Тому, что кто-то решил заселиться, Вероника Семёновна была несказанно рада.
– Яна! Яна! Какое приятное имя! Девочка-красавица! Ты проходи, проходи скорее! Какая радость-то на старости лет! А то, вот, внук совсем не приезжает, забыл бабушку! А он где-то ровесник твой… Проходи, проходи, не стесняйся!.. – она говорила очень быстро и всё не могла найти себе места от радости, суетливо бегала вокруг Яны на сколько ей позволяли силы, металась то к забору, то на крыльцо, то забегала в дом, потом тут же выбегала обратно и заходила на второй круг. – Чаю хочешь? Какой будешь: чёрный или зелёный?
– Чёрный, – хоть и с радостью, но всё же устало ответила девушка, таща тяжеленные сумки со своими вещами. Ей хотелось скорее зайти в дом и скинуть их на пол, а потом уже пить совершенно неважно какой чай.
– Ой! У меня только зелёный, с имбирём… Ну, ты проходи, проходи!..
Вероника Семёновна была небольшой старушкой, немного полноватой, но при этом очень активной и подвижной. Если не знать её возраст, то ей точно не дашь не то, что почти восьмидесяти, но даже и семидесяти (а то и шестидесяти) лет. На её круглом добродушном лице ярко сверкали весельем, добротой и жизнелюбием серые глаза (в молодости они были голубые). Единственное только, что молодостью ума и души молодость тела не обеспечишь… Так Веронику Семёновну стали подводить суставы, она уже не могла бегать и прыгать как раньше; кожа покрывалась морщинами и начинала обвисать. Но это нисколько не усмиряло боевой дух старушки. Она всё посещала различные культурные мероприятия, ходила в гости к друзьям и подругам (где все только и восхищались её живостью), шутила, также она красила волосы, чтобы её не выдавала седина (причём раз в год она решалась «похулиганить» и пускала бледно-розовую, бледно-сиреневую или серебристую прядь). Вероника Семёновна могла дать фору многим современным представителям молодёжи. А представьте, какой она была лет сорок назад!..
Яна расположилась в доме практически моментально. Ей сразу же были выделены крючки для одежды в прихожей, некоторые её вещи (например, посуда, которую она купила себе, чтобы не «отнимать у бедной бабушки», зубная щётка, разные гели и крема) были тотчас извлечены из сумок и поставлены в один ряд с вещами такого же плана, но принадлежавшими хозяйке дома, будто они там и стояли всё это время. Скорейшим образом была проведена экскурсия по дому и показ комнаты в мезонине, где были брошены все сумки с остальными вещами, ведь по всему дому уже разносился радостный свист закипевшего чайника. У Яны совсем не было такого странного, не очень приятного чувства, которое возникает в незнакомой обстановке (например, при новоселье), да и Вероника Семёновна вела себя так, словно девушка – это её внучка, с которой они знакомы всю жизнь и которая по обыкновению приехала к бабушке погостить недельку-две.
