Что объединяет Шарля де Голля, Стива Джобса и Сержа Генсбура? Что общего у Джоан Роулинг, Чарльза Дарвина и Роджера Федерера или, скажем, у Уинстона Черчилля, Томаса Эдисона или Барбары?
Все они добились громкого успеха? Да, но не только это. Все они терпели неудачи, прежде чем добились успеха. Более того, они преуспели именно благодаря тому, что терпели неудачи. Не испытав на себе сопротивление реального мира, не столкнувшись с трудностями, не имея этих поводов для того, чтобы призадуматься и отыграться, которые возникли у них благодаря неудачам, они никогда не достигли бы того, чего достигли.
С начала Первой мировой войны до самого разгара Второй Шарль де Голль на протяжении почти тридцати лет пережил великое множество неудач и разочарований. Но это лишь закаляло его характер, и желание реализовать «национальную идею Франции», какой он видел ее, только крепло в нем. И когда ветер Истории наконец переменился, он был уже во всеоружии. Неудачи сделали его сильным и готовым к бою.
Томас Эдисон, прежде чем изобрел работоспособную лампочку, потерпел столько неудач, что его сотрудники удивлялись, как он выносит эти нескончаемые «тысячи „неудач“». «Это не тысячи неудач, – отвечал изобретатель, – а тысячи успешных проверок негодных вариантов». Томас Эдисон понимал, что учиться чему-либо можно только на ошибках и что каждая исправленная ошибка – это еще один шаг навстречу истине.
Серж Генсбур тяжело переживал, что его карьера художника, о которой он мечтал, так и не состоялась. И вот с этим привкусом неудачи на губах он обратился к другой, более низменной, как ему казалось, форме искусства: пению. Но этот шаг освободил его от постоянного внутреннего напряжения, изведанного в роли живописца. Это внутреннее освобождение, ставшее следствием неудачи на художественном поприще, позволило максимально раскрыться его таланту автора и исполнителя песен, и с этим неразрывно связан присущий его песням неподражаемый стиль – «рука Генсбура».
Глядя на игру теннисиста Роджера Федерера, сегодня трудно даже представить, сколько неудач и поражений он потерпел в юности и какие припадки ярости охватывали его, заставляя совершать глупые выходки и озлобленно швырять ракетку. Однако именно в те годы сформировался и закалился характер теннисиста, которому суждено было стать лучшим игроком в истории. Не будь тех проигранных дуэлей и тех моментов уныния, он не смог бы так долго из года в год оставаться первой ракеткой мира. Его вошедшая в легенду fair-play, его элегантная, «легкая» манера игры не были даны ему природой: это все заработано тяжелым трудом, и от этого лишь прекраснее.
Чарльз Дарвин учился сначала на врача, потом на священника, но в обоих случаях учеба не задалась. И тогда он отправился в долгое плавание на корабле «Бигль», которое предопределило его дальнейшую судьбу как натуралиста-первооткрывателя. Если бы не те неудачи в учебе, ему никогда не представилась бы возможность совершить то судьбоносное путешествие, которое изменило его жизнь, и затем сформулировать теорию, объясняющую происхождение человечества.
В самом начале своей певческой карьеры Барбара перебивалась случайными выступлениями в кабаре, и зачастую ей приходилось петь под освистывание публики. Слушая некоторые из ее лучших песен, написанных гораздо позже, мы чувствуем в них жизненную силу и эмпатию, которые она приобрела, пройдя через все эти унижения. Не было бы в карьере Барбары неудач, не было бы в ее репертуаре и самых лучших песен.
Это лишь несколько примеров, но даже их достаточно для того, чтобы понять, что у неудач есть свои достоинства, причем самые разнообразные.
Некоторые неудачи укрепляют силу воли, другие, наоборот, позволяют расслабиться. В одних случаях неудача придает нам сил на то, чтобы удержаться на выбранном пути, в других – побуждает сменить курс.
Одни неудачи делают нас бойцами, другие – мудрецами, а третьи предоставляют нам свободу для того, чтобы мы могли попробовать себя в чем-то еще.
Неудачи занимают центральное место в нашей жизни, в наших тревогах и наших успехах. Странно, но эта тема привлекает мало внимания со стороны философов. Приступив к работе над данной книгой, я решил узнать, как смотрели на этот вопрос древние классики, – и с удивлением обнаружил, что особого интереса он у них не вызывал. Если бы они были увлечены размышлениями и рассуждениями о мире идеальном и мире реальном, о «праведной жизни» и преодолении своих страхов, о разнице между нашими желаниями и нашими возможностями, то, похоже, не могли бы не написать чего-то существенного о неудачах, о своих чувствах и мыслях, порождаемых ими. Однако не существует ни одного крупного философского труда, который был бы посвящен понятию неудачи. В диалогах Платона не обсуждается мудрость, доставляемая неудачами. И у Декарта нет рассуждений о пользе неудач. Гегель также ничего не писал о диалектике неудачи. И это тем более удручает, потому что неудачи, похоже, находятся в очень тесных отношениях с человеческой тягой к приключениям.
