Последний патч для Эвридики

В плане на день все выглядело простенько, но со вкусом: поменять две микросхемы сервопривода ДАР‑12, собрать поздние, почти чёрные от холода помидоры в оранжерее‑стакане и, желательно, дожить до рассвета. В семьдесят восемь организм каждое утро бросает кости, решая, кто из усталых органов сегодня объявит забастовку.

– Зачем тебе эта рухлядь, Ринка? – спросила Влада, скрестив идеальные, выточенные из света руки. Она всегда умела так формулировать, чтобы в одном вопросе звучали и нежность, и укол.

Ариадна сидела на корточках у раскрытой грудной плиты ДАР‑12. Внутри робота пахло озоном и расплавленной смолой, как в полевом лазарете после импульсной хирургии. Она аккуратно впаивала микросхему в цепь сервопривода, то и дело приглушая тремор правой руки левой ладонью. Сбоку мерцала голограмма Влады – тонкая, ослепительно белая, как стрелка прибора, застывшая между «ещё жива» и «уже исчезла». Она картинно опиралась на ящик неподалёку, и ее изящная фигура, одетая в ультра-модное платье, явно напрямую скачанное с виртуальных подиумов этого года, казалась более реальной, чем местный интерьер, а эмулированное взаимодействие с предметами добавляло к иллюзии реальности ее присутствия.

– Это ты про мое тело или моего робота? – усмехнулась Ариадна, отвлекаясь на мгновение от ремонта и полной серьезностью обратилась к своему товарищу, который с механическим терпением ждал, когда его выпустят. – Дарчик, ты слышал? Баба Влада назвала нас рухлядью. Но мы-то с тобой еще огого?

– Согласен. Функционирование происходит за границами расчетного срока службы, – отозвался ДАР‑12. – Следовательно, огого.

– Мы же мечтали жить вечно. Без боли, без старости, без страха взглянуть в зеркало, вздохнула Влада.

– Вечность пахнет хлоркой, подруга. Я пробовала – не впечатлилась, – отмахнулась от нее Ариадна.

– Ты упрямая старушка, – шутливо‑укоризненно сказала Влада и вдруг, после странной оборванной паузы, добавила: – Но это хорошо. Потому что Орфей обернулся, чтобы посмотреть на …

Ариадна вздрогнула. Паяльник дрогнул, капля припоя сорвалась и зашипела, прожигая столешницу.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она, но голограмма уже шла вертикальными полосами. Лицо подруги превратилось в пиксельный песок.

ДАР‑12 поднял голову:

– Стабильность соединения падает. Девяносто процентов пакетов данных потеряно. – В хорошо сгенерированном голосе звучало нечто похожее на тревогу – едва заметное колебание частоты, словно робот в самом деле умел сопереживать и волноваться. Впрочем, возможно, и умел – он был, на самом деле, единственным в своем роде, и Ариадна много лет доводила его до ума, чтобы всегда иметь рядом собеседника и помощника.

– Влада!

Подруга попыталась еще что‑то сказать, но слышался лишь треск. Последним, что осталось в воздухе, была сетка из цифр 404, сиявших багровым рубцом. А потом голограмма рассыпалась.

Комната оглохла. Только дождь за окном продолжал дробно лупить по стеклу, словно хотел выманить занятной морзянкой кого‑то изнутри наружу.

ДАР‑12 шевельнулся:

– Сеанс прерван. Повторное подключение невозможно.

Но как оно может быть невозможно, если вся жизни Влады теперь была в сети, в облаке? Всегда живая, всегда в клике от контакта.

– Попробуй ещё раз, – прошептала Ариадна.

– Абонент недоступен. Обнаружена ошибка: 404, не найдено, затем 403, запрещено. Последнее сообщение цифрового аватара перед отключением: “Эвридику”.

– Эвридика?…

Ариадна медленно опустилась на пол, на ощупь нашарила манипулятор ДАР‑12, выполненный в виде механической руки, чтобы за что-то держаться, как за якорь. Она совсем не была готова к таким штормам. Сейчас уже нет, и оставалось только надеяться на то, что это всего лишь глупое совпадение.

Когда-то все было проще.

*

– Ариадна, вот как угодно, хоть тушкой, хоть чучелком, но надо пробираться в вечность, – декларировала Влада тогда, больше пятидесяти лет назад, сидя возле жужжащей стойки в узкой серверной и поедая мороженое. В серверной был единственный не вымирающий от температурных экстремумов кондиционер, подключенный к отдельному генератору, поэтому мальчики хранили тут пиво, а девочки – мороженое. Ну и сами забегали выдохнуть от небывалой в средних широтах жары.

– Вот запрем серверную, заморозим тебя там, оставим, как принцессу Укока, под слоем льда, на радость будущим археологам, – пообещала Ариадна, отмахиваясь от нее схемой коммутации, по которой она пыталась понять, что можно выключить, чтобы воткнуть новый сервер. – Будут потом они разбирать, что ты была за жрица, что тебя похоронили при институте, да еще и с такими почестями и ритуальными компьютерами.

– Ритуальными компьютерами, скажешь, тоже, – отмахнулась мороженым Влада. – Говорят, если находиться в низких температурах, то и старение замедляется.

– Любые экстремальные, стрессовые обстоятельства замедляют старение. Например, голод, – отозвалась Ариадна, и Влада посмотрела на мороженое, как на врага народа. – Но хотелось бы, наверное, более надежные методы.

– О, да! Мне это нужно. А то мне вот уже почти двадцать, а я все еще не знаю, кем буду, когда вырасту. А я хочу знать!