2 мая, 1941г. Германия. Аэродром Хаунштеттен.1
Взлётная полоса аэродрома блестела в стеклах защитных очков пилота мрачной серебряной лётной. Мелкий назойливый дождь застилал видимость своей плотной пеленой, скрывал в густых клубящихся тучах весеннее небо над Хаунштеттеном. Легкомоторный мессершмитт смотрел своим заострённым жёлтым носом в хмурое небо над аэродромом. Тяжёлое дыхание сбивалось в лёгкий свист, сопровождая такой непривычный бег для второго лица в самом мощном государстве мира, второго лица нового рейха, тысячелетнего, незыблемого и самого великого.
– Стоять! – воскликнул охранник, и промокшая чёрная овчарка тут же натянула поводок в его руке, исходя глухим лаем, – документы!
– Капитан Альфред Хорн! – перекрикивая лай собаки представился готовый к вылету пилот, – срочный вылет! Приказ Эрхарда Мильха!
– Извините, господин капитан, приказа не было… – виновато поправил фуражку офицер, – да заткнись, ты! – зло пнул он расходившуюся овчарку, – нужно с диспетчерами связаться, да и погода нелётная.
– Дело не терпит! – пилот стянул с лица прямоугольные стëкла защитных очков и взглянул в молодое лицо обервахмистра, – если не хочешь проблем – просто отойди.
– Извините, господин капитан, – замялся офицер, – порядок есть порядок, я должен дождаться… – он осёкся, оглушëнно уставившись в развёрнутый перед ним партбилет вечернего гостя, – виноват… – ошарашенно выдавил из себя обервахмистр, вытягиваясь в струнку перед пилотом, – удачного полёта, господин рейхсминистр, не смею задерживать!
– Передайте, чтобы небо обеспечили, – раздражённо бросил пилот и поспешил к ожидавшему его bf-110.
Через несколько минут мощный мотор самого быстрого истребителя рейха – гордости немецких авиаконструкторов, ревел на полных оборотах, рассекая густой влажный воздух стремительным винтом. Пилот натянул на лицо плотные панорамные очки и отпустил рукоятку тормоза. Машина тут же, словно породистый скакун, дёрнулась с места, почувствовав вожделенную свободу, и стальная птица войны устремилась по взлëтке, разгоняя белую пунктирную линию под своим брюхом, превращая её в одну сплошную черту. Наездник враз ожившей из стекла и стали летающей рептилии пришпорил её, дернув на себя рычаг высоты, и взвывший в ответ мессершмитт задрал вверх раскалённый солнечно-жëлтый нос, устремившись в густые хмурые небеса Германии.
– Мëлде! Кто разрешил взлёт!? – придерживая так и норовящую сползти под брезентовой накидкой фуражку прокричал сквозь пелену дождя семенящий к часовому грузный диспетчер Бендер.
– Сидеть! – рыкнул рванувшей в сторону начальника овчарке обервахмистр. Та тут же упала на задние лапы и высунула язык, – господин обер-лейтенант, виноват, – молодцевато отчеканил часовой, – но это был рейхсминистр Гесс, не в моих полномочиях было…
– Какой ещё Гесс!? – тут же вспылил раскрасневшийся Бендер, – ты в своём уме, Мëлде? Под трибунал пойдёшь! У тебя только что истребитель из-под носа увели!
– Гесс, господин обер-лейтенант, – уверенно повторил обервахмистр, – я его и в лицо узнал, когда он очки снял, столько раз в газетах печатали… Он и партбилет показал. Рудольф Гесс. Я точно прочитал!
– Гесс, значит… – ловя промежутки в разбушевавшейся одышке раздражённо проворчал Бендер, – а знаешь… – наконец выдавил он, грозя пальцем часовому, – а я так сейчас и доложу: обервахмистр Мëлде отправил в полёт рейхсминистра Гесса на новеньком мессершмитте! – конец фразы обер-лейтенант уже прокричал задыхающимся фальцетом, – и пусть там, – он указал пальцем вверх, – с тобой потом и разбираются!
Часовой застыл в безмолвии, глядя в маленькие глазки начальника, а овчарка глухо зарычала, несмело подрагивая краями пасти, но встать так и не решилась.
– Продолжайте службу, обервахмистр, – выдохнул Бендер и, неловко переваливаясь, засеменил обратно в диспетчерскую.
* * *
12 мая 1941г, Берлин, рейхсканцелярия.
«Министр вооружения Германии», – сладострастно, нараскат и как-то томно прокатил через нëбо на кончик языка такие сладкие слова сидящий в приёмной фюрера Альберт Шпеер. Он был доволен собой. Такая карьера! Главный архитектор третьего рейха, а сейчас ещё и министр вооружения. В картоном тубусе, лежащем на том же кожаном диване, на котором сейчас восседал Альберт, лежали чертежи нового Берлина, новой столицы мира! Мира свободного и счастливого, мира без евреев, цыган и остальных унтерменшей. План предусматривал две оси, проходящие через центр города перпендикулярно друг другу – с запада на восток и с севера на юг. Место пересечения осей должен был украсить гигантский Зал Народа. По каждую сторону Северо-южной оси он решил построить огромные железнодорожные вокзалы. От Южного вокзала к Залу Народа через Триумфальную арку пойдёт Парадная улица шириной метров сто, а может и сто пятьдесят и длиной около пяти километров, вдоль которой раскинутся каменными громадами министерства и ведомства рейха…
Под эти бравурные мысли Альберт начал клевать носом и расслабленно осунулся на спинке кожаного дивана. Спешить ему было некуда – у фюрера шло военное совещание, а это не его дело, его дело – строительство и архитектура. Новые аэродромы, военные базы и, конечно же, дворцы – его слабость. Даже бункер для фюрера он прорабатывал тщательно и со вкусом.
