Паркую машину в двух переулках от офиса. Стараюсь, как можно быстрее преодолеть это расстояние и оказаться в спасительной тишине. Я ненавижу большое скопление людей и шум, но именно здесь находится мой офис: на главном Бродвее страны – Арбате. В 40 квадратных метрах здания памятника архитектуры.
Если вы считаете, что это недешевые понты, то абсолютно правы. Потому что я могу себе позволить. Большие деньги любят красивую обложку. Было бы глупо и смешно принимать «большие бабки» в скромной адвокатской конторе где-нибудь на улице Кирпичные выемки.
Согласитесь, адвокат на Арбате, как бы пафосно это не звучало, впечатляет?!
Поэтому всю эту арбатскую клоаку я потерплю.
Ради моих бабок.
В моем мире существует три устойчивые константы, которые я искренне люблю: работа-деньги-комфорт. И определённо в такой последовательности, потому что от количества и качества первой зависит количество вторых и качество последнего.
Да, я циник, меркантильный подонок и перфекционист до мозоля на пятке. А еще патологический интроверт. Я ненавижу людей, проблемы и пустой треп. Как раз из-за первых возникают последующие. Но именно эти три компонента меня кормят.
Я – адвокат.
Вот такой парадокс.
Я ненавижу людей, но работаю с ними, ненавижу трепать языком, но чем умелее я это делаю, тем больше зарабатываю, ненавижу проблемы, но отлично решаю их, не выношу шум, но работаю на Арбате.
Арбат…
Арбат никогда не спит. В этом мы с ним похожи.
Арбат живет: днями, ночами, в любое время года, в любую погоду, вне политики и социальной обстановки. Он живет в музыке уличных музыкантов, в шаржах никому неизвестных художников, в пестрящих сувенирах и калейдоскопе запахов и звуков.
Здесь смешались гении и аферисты, таланты и мошенники, качество и брак.
Арбат хранит и помнит: каждый переулок, каждый дом с мемориальной табличкой «В этом доме жил…».
– Константин Николаевич, – Тимур мчится ко мне на всех парах, ловко маневрируя между снующими туда-сюда бездельниками, разгуливающими по Старому Арбату в пятницу днем, – добрый день!
– Приветствую, – останавливаюсь и дожидаюсь своего помощника-ассистента.
Тимур сует подмышку огромный кейс с документами и протягивает руку для приветственного рукопожатия.
Пожимаю.
Тимур Кайманов – полная моя противоположность. Он постоянно улыбается, и у меня порой складывается такое ощущение, что он будто под чем-то. Дело в том, что крайне сложно оставаться таким приветливым, когда ты работаешь со мной.
Потому что я тот еще говнюк. Но каким-то невероятным образом мы неплохо сработались. Моему помощнику 23 года, он сын моих хороших знакомых, и года два назад проходил у меня практику. Я тогда еще его приметил, но в то время у меня уже была ассистентка.
Несмотря на то, что Тимур у меня, как говорится, «по блату», он перспективный и неглупый парень. У него есть целеустремлённость, адвокатская хватка, высокая работоспособность и, главное, терпение.
Вытерпеть и не придушить меня – те еще качества, которыми не каждый может похвастаться.
А зря, имеющий терпение – имеет всех.
Закон выживания.
Вот бывшая помощница не справилась.
И ушла в декрет.
От моего хорошего знакомого – судьи.
Я принципиально не говорю «друга», потому что у меня друзей нет, да и в дружбу я, априори, не верю. Есть взаимное сотрудничество, когда кому-то или обоим выгодно общение друг с другом. Рано или поздно один из названных друзей все равно предаст. Дружить надо с тем, от кого точно не светит подставы. Поэтому я дружу с капиталом. Я люблю бабки, а они любят меня.
– А я думал, что вы уже в аэропорту, – мы протискиваемся сквозь толпу зевак, обступивших очередных выходцев из самодеятельности, возомнивших себя рок-группами.
Вообще-то, Тимур прав. Я уже должен быть в аэропорту как минимум полчаса назад.
За то недолгое время работы со мной Тимур неплохо меня узнал. Ему известно, что я никогда не опаздываю и не переношу, когда опаздывают другие. Я всегда и везде появляюсь заранее, у меня всегда все под тотальным контролем, поэтому я нисколько не удивлен вопросу моего ассистента.
– Заберу кое-какие документы и поеду.
– Я так понял в выходные вас не ожидать? – не унимается парень. – Вы, наверное, хотите с дочкой провести это время?
Единственный и раздражающий меня минус в моем молодом помощнике – его чрезвычайная болтливость. Но он называет ее общительностью.
Я бы поспорил.
– Пока не знаю, – как всегда односложно отвечаю я.
Душевные разговоры и беседы вне территории юрисдикции суда – не про меня.
Я предпочитаю думать, а не болтать.
– Дядь, не хотите поддержать молодых талантливых музыкантов? – передо мной возникает какое-то фиолетовое чудо со шляпой в руках.
Кто?
Дядь?
Слышу приглушённый смешок со стороны своего помощника, а меня передергивает от этого самого «дядь».
Перемещаю свое дорогостоящее внимание на предмет, только что пошатнувший мою мужскую стабильность.
Это девчонка в коротком джинсовом комбинезоне, поверх которого на бедрах завязана клетчатая фланелевая рубашка. У нее длинные темные волосы, кончики которых выкрашены в яркий фиолетовый оттенок, а на макушке накручена гулька. Одной рукой она удерживает шляпу для вымогательств, а во второй зажат вейп.
