Моя внучка пару лет назад спросила меня, как мы раньше жили без интернета, без компьютера, не имея мобильных телефонов… Я сказала, что даже телевизор в моей семье появился, когда мне уже было лет четырнадцать. Мы читали книги, разговаривали и писали письма. Это было время друзей по переписке. Почта носила конверты из одного конца страны в другой.
Мы учились в девятом классе, когда моя школьная подруга уехала с родителями в другой город, очень далеко от меня. И мы стали писать друг другу. Я очень скучала по ней, писала часто, описывала свою жизнь, жизнь класса, мои письма были похожи на дневник, который я отправляла листочек за листочком Саше.
И спустя четыре десятка лет Саша постучалась ко мне в друзья в VK. После обычного: что, как, где… Саша написала: «Жень, я тоже часто тебя вспоминаю, у меня даже остались твои детские письма. Я посмотрела старые фотографии, нахлынули воспоминания, и я подумала может тебе некоторые письма послать, чтобы ты вспомнила себя в в то время. У тебя есть очень интересные письма! У меня есть и немного Лериных писем…»
Уже через неделю я несла с почты толстый пакет. Дома сначала рассортировала: самая высокая стопка – как раз те, что я писала Саше, когда они только уехали из нашего городка, стопка поменьше – Лерины, и несколько писем, десятка два – седьмой-восьмой класс, когда мы жили на одной улице Шевченко, в двух кварталах друг от друга и виделись ежедневно, но кроме того еще и писали друг другу, как будто знали заранее, что в недалеком будущем расстанемся и будем общаться только в письмах. Я читала и… то – смеялась, а то – слезы накатывали.
– Саша! Нет слов для благодарности! Такого подарка я еще не получала ни от кого. Как будто я очутилась в детстве, настолько живо все встало перед глазами, многое я уже не помнила. Судя по письмам, я была черно-белой, прямолинейной.
– Женя, ты была солнечной девочкой. Ты для меня вообще всегда была идеалом, ты была смелой, ответственной.
– Насчет смелой ты загнула. Ты, наверное, забыла, как вы все спрыгнули с вашей крыши в сугроб, а я сидела и трусила и чуть не плакала. И на вышку в поле я лезла последняя. Вы до верхней площадки, а я лишь на нижнюю, а потом там легла и просила вызвать вертолет. Я реально трусила!
– А я всегда малодушничала, помнишь как мы яблоки воровали, вот где я струсила!
– Я боялась высоты, темноты, боли, боялась уйти на лыжах на тот берег водохранилища. А ты боялась позора. Это две большие разницы.
– Вот и исповедались друг другу. А я помню, как долго тосковала по Вытегре, писала тебе:
Не у моря живу я, у горя,
У бескрайнего, без берегов.
Нет тебя, значит нет и моря,
До которого десять шагов.
Когда я прочитала всё, у меня появилось сильное желание написать по письмам рассказ о своих школьных годах.
Но то, что я здесь напишу – это не документально, потому что некоторые прорехи я не смогла восстановить в памяти. Здесь будет много художественного свиста.
Все может в жизни забыться,
Как старые ленты в кино.
Только однажды, как птица,
Прямо к тебе постучится
Школьная песня в окно…
С Сашей, Леркой и Валей я дружила с конца шестого класса. Они были подругами с самых первых школьных дней, а я ворвалась в их компанию, как ледокол.
До этого я дружила с Аней Абрашиной, Светой Ситниковой и Аней Кошкиной, причем, с Кошкиной – еще с детского сада. Но весь четвертый класс я провела далеко от дома, в санатории, Светка и две Ани сдружились без меня, и, когда в пятом вернулась в свою школу, постепенно мы стали отдаляться друг от друга.
Услышав однажды, как девчонки, ходившие в группу продленного дня, обсуждают книгу, что им там читали, как они с нетерпением ждут продолжения, я тоже захотела на продленку. Хотелось после уроков не идти домой, а остаться в школе, слушать книгу, которую читают вслух, и ходить на обед в столовую «Под березками».
Я пристала к маме, чтоб она написала заявление, она отнекивалась, говорила, что у нас есть бабушка, что туда ходят лишь те, кого дома не с кем оставить, но я уговорила попробовать. «Ну, хотя бы, одну четверть! Ну, один месяц!» И там я подружилась с Сашей, Лерой и Валей.
Сашин дом стоял на Шевченко в двух кварталах от моего, на перекрестке, но смотрел окнами на Никонова. Улица Никонова налево уходила вниз к Валиному дому, а вправо поднималась полого в гору и вела прямо к нашей школе. Она была окраинной – за домами огороды, а за ними простирался большой луг, потом дамба, водохранилище и пляж.
Мы все были очень разные и внешне и по характеру. Саша невысокая, с карими глазами, темно-каштановыми, слегка вьющимися волосами. Валя тоненькая, рыжеволосая, с нежно-розовой кожей, усыпанной веснушками. Когда она смеялась ее лицо с острым подбородком напоминало лисью мордочку. Лерка тоже конопатая, веснушки образовывали целые колонии на ее горбатом носу и на всем лице, волосы у нее были густые, жесткие, непослушные и абсолютно белые, лишенные всякого пигмента, только на самом затылке в белых волосах пряталась совершенно черная прядь, толщиной в палец. Лерка не носила волосы на прямой пробор, не завязывала два хвоста, чтоб не видно было эту прядку.
