На грани физического уничтожения
Подобно врачам, проверяющим действие вакцины на собственном организме, я решил проверить действие властей любого рода на собственной шкуре.
Но я не моделировал свои действия. Действительность (которую я не могу называть словом «жизнь») сама построила свои ловушки и гильотины. Слушайте.
Я не могу назвать себя неудачником или ловкачом. В узких кругах настоящих читателей я являюсь одним из «ярких представителей». Что подтверждают свидетельства А. Володина, Г. Товстоногова, Ю. Германа, Д. Гранина, А. Гельмана и других. Надеюсь, вы понимаете, что это за ряд имен?
В начале 90-х многие процессы, происходящие на моей Родине и в мире, стали для меня освобождаться от налета преднамеренной лжи. В частности, обнажились основные пороки действительности, называемой общественным укладом. Это, в порядке вредности, Имитация, Русофобия и Коррупция.
Имитация вообще основное качество человека в общественном бытии. Он сопротивляется приказам извне, поступает назло им. Почти каждый чиновник (им это свойственно в большей мере) на своем месте работы виртуозно, а чаще нагло и бездарно, исполняет то, что называется итальянской забастовкой. В обыденной жизни имитация деятельности во вред общей жизни вызывается некомпетентностью, ленью или тайной враждой к этой общей жизни.
Русофобия (англофобия, индофобия, японофобия и пр.) объясняется завистью и жаждой захватов чужих территорий и ресурсов. На первый план здесь выходит обычный нескрываемый расизм. Говорится, что «они» недостойны, невежественны, убоги в отличие от «нас». Когда оба конкурента безапелляционны, возникают жестокие войны на уничтожение. Русофобия была озвучена в следующее мгновение за призывом Горбачева «ребята, давайте жить дружно». Последствия избиения русских налицо.
Наконец, коррупция. Этим словом обозначается все вместе. Чтобы не обнажать более опасные причины общественного зла. На самом деле коррупция излечивается практически мгновенно, как насморк, если исчезают раковые опухоли имитации и русофобии.
Теперь о себе и своем состоянии, близком к физическому исчезновению.
В марте этого года я перенес операцию на почве острого холицистита, проще говоря – удаление желчного пузыря. Возникли осложнения, которые почти сразу же стали острым панкреатитом. Это уже инвалидность. Проще говоря, если я съем или выпью не то и не так, то могу скончаться на месте.
(Почему власти страны не проводят хотя бы минимальное осведомление граждан об этих болезнях, неотвратимых без оповещения, мне непонятно. У меня есть подозрение, что властям выгодно освобождаться от лишних граждан. Но это в скобках).
Могут сказать, что физическое исчезновение возможнее при онкологии или гипертонии. Могу похвастаться: то и другое у меня также имеется. Но от онкологии я избавился (не сглазить) личными усилиями и способами, за что был мгновенно лишен пенсии по инвалидности. (Тоже, кстати, к вопросу о выгоде отбраковки граждан). А гипертонию я не замечаю. Хотя мне со всех сторон советуют глотать таблетки. (Прежние установки о выгоде. Ни в коем случае!).
Теперь о самой сути.
Я являюсь великим русским писателем. Если бы у меня не было такого самоощущения, разве стал бы я писать эту статью? Кому интересен овощ?
Размеры моего дарования пока неясны даже для меня. Но они чрезвычайны, потому что я работаю без пауз почти полстолетия. Даже во сне.
В начале 90-х годов мне стала очевидна угроза русской цивилизации. Кто куда, а я бросился укреплять основной ее бастион – драматургию. Там уже были, правда, враги. И они владели всем – лучшими зданиями городов, безраздельной властью в этих зданиях-городах, коммуникациями и бюджетными потоками. На моей стороне была кучка растерянных авторов, изгнанных из театров для набора более послушных и циничных. Мы организовались вначале в 1996 году в Петербургский Домик драматургов, а затем еще и в театр-клуб Русские драматурги. Меня избирали руководителем. Хотя руководить было нечем: у нас не было сцены. И даже железного ящика, где можно было бы сохранять свои пьесы для потомства. Это, кстати, сыграло свою роль. Известный Саша Попов покончил с собой и все его бумаги исчезли без следа.
Какое-то время, почти десятилетие мы устраивали актерские и авторские читки пьес в театрах, выпускали совместные книги. Нас постепенно поддавливали на улицу театральная мафия, а затем и созвучные этой мафии Комитет по культуре, Министерство культуры и СТД. При сползании в небытие кто-то зацепился за Союз писателей (это к вопросу о «нужности» Союза. Если вам милее падать в пропасть – пожалуйста. Лично мне страсть к суициду интересна как вариант драматургического конфликта, не более), кто-то имел уже спектакли и славу на рубежом. Но и там нас достала эта мафия-тройка.
Теперь совсем уже близко.
В феврале 2011 года я случайно забрел в Комитет по культуре Петербурга. Там мне случайно повстречался А. Платунов, известный в городе гомосексуалист. Он работал тогда первым заместителем А. Губанкова, не менее известного педераста. И председателя Комитета. А еще кричат о дискриминации сексменьшинств. Почему не защищают права зоофилов или некрофилов? Где комитеты спасения онанистов, самой многочисленной части человечества?
