Книга четвертая
Моему горячо любимому соавтору и критику,
моей маме – Морозовой Тамаре Павловне
посвящается
«Говорят, что Россия сердится. Нет, господа.
Россия не сердится, Россия сосредотачивается».
А.М.Горчаков
Пролог
Сегодня подниматься на четвертый этаж своего (вернее, еще вчера своего) здания СБУ Василию Васильевичу Бурбе было особенно тяжко. И дело даже не в том, что лифт не работал по причине обесточивания электросети, а в том, что ему с огромным трудом удалось вообще попасть внутрь помещения, в котором он еще вчера был полновластным хозяином. Это было вчера. А сегодня, он – бывший генерал-полковник и бывший начальник СБУ, одетый в гражданский костюм с тяжелым сердцем поднимался на последний этаж, чтобы хоть как-то прояснить свою дальнейшую незавидную судьбу. Лишенный всех званий и прежних наград, оскорбленный до глубины души тем, что провальную операцию ВСУ, разработанную Генштабом на фронте Донбасса целиком и полностью «повесили» на него, экс-генерал не нашел ничего для себя лучшего, чем предложить свои услуги истинным хозяевам Украины. Пока поднимался по мраморным и скользким ступеням невольно отметил про себя царящую вокруг суету. На лестнице туда и сюда сновали янкесы в форме морских пехотинцев. В руках они таскали какие-то коробки и ящики. Создавалось впечатление. Будто бы он попал не учреждение, занимающееся обеспечением безопасности государства на всех уровнях, а на какую-то перевалочную станции с суматошными служащими, плохо осознающими реальность, а потому бестолково суетящихся, или паче того – эвакопункт в ожидании прорыва немецких танков. Подумав о немецких танках, Василий Васильевич грустно улыбнулся про себя: «Немецкие танки, сейчас, как раз бы и не помешали». Суета и бестолковость представителей самой могущественной иностранной спецслужбы была такова, что у него в полуэтаже между третьим и четвертым этажами «службы бэспеки» даже не удосужились, как обычно, проверить документы, поэтому он совершенно беспрепятственно поднялся в «апартаменты» занимаемые цэрэушниками и, пройдя несколько шагов по коридору, оказался в приемной резидента из Лэнгли. В плане царящего вокруг бедлама приемная резидента мало чем отличалась от лестничной клетки. Здесь также сновали клерки с военной выправкой, порой бесцеремонно задевая плечами украинского визитера. Откуда-то явно попахивало горелым. Спрашивать у спешащих сотрудников о местонахождении босса Василий Васильевич не стал, а просто молча прошел приемную по диагонали, переступая через свернутые ковры, и открыл заветную дверь, за которой его ждало еще пока неизвестное будущее. Первое, что бросилось вошедшему в глаза, так это варварски разведенное кострище прямо в кабинете из обломков дорогущего паркета, который он когда-то самолично приказал выложить из набора редких пород дерева. Он скривил рот в неприязни к наглости и неуважению постояльцев. Жгли какие-то ценные, судя по всему, бумаги, не доверив их уничтожение шредеру. Большие – в два человеческих роста окна были открыты нараспашку, поэтому дым не скапливался внутри помещения, а уносился на улицу. Процессом руководил, стоящий к нему спиной лысый человек с величавыми манерами английского лорда.
– Мистер Сковин… – обратился бывший глава СБУ к лысому. Тот резко, всем корпусом повернулся на голос. Сразу узнав визитера, он хищно прищурился, однако не торопясь приветствовать украинского коллегу.
– Мистер Сковин, – еще раз повторил свое обращение Бурба, – я рад видеть вас в бодром здравии. Однако я вижу, что у вас тут наблюдается подготовка к передислокации?
– Да, черт бы вас побрал, – рыкнул нелюбезно резидент, не сочтя для себя нужным даже поздороваться. Несмотря на полное отсутствие хотя бы тени дружелюбия со стороны собеседника, Бурба был категорически не настроен на конфронтацию с ним, поэтому пропустил резкие слова мимо ушей. В его планы это никак не входило.
– А я вот прогуливался по городу, увидел дым из окна, дай думаю, зайду, узнаю, что там у них случилось, – начал издалека Бурба, явно кося под беззаботного обывателя, необремененного ничем кроме банального любопытства.
– Как будто вы не знаете, что случилось? – ядовитой гадюкой прошипел на него Сковин.
– Догадываюсь, – пожал плечами экс-руководитель армейской разведки. – Но стоит ли представителю могущественных Соединенных Штатов пороть горячку?! Неужели вы всерьез восприняли угрозы русского генерала стереть с лица земли здание СБУ?
– Те, кто не воспринял всерьез слова этого сумасшедшего Рудова, уже на небесах жалуются на нечестивость русских самому привратнику Петру, – угрюмо процедил сквозь зубы резидент.
– И все-таки спешка, да еще среди белого дня может подорвать авторитет наших заграничных друзей, в глазах колеблющихся, – предположил Бурба, чем невольно привел своего собеседника в ничем не сдерживающуюся ярость.
– Да кто вы такой, чтобы иметь право рассуждать об авторитете тех, с чьих рук вы вкушали манну небесную все эти годы?! – взревел он, не обращая внимания на то, что стал предметом пристального внимания своих сотрудников, на какое-то время замешкавшихся со своими коробками. – Не по вашей ли милости мы сейчас вынуждены в срочном порядке паковать вещи?! Бестолковые туземцы! – орал, все больше распаляясь, американец. – Это не мои, а ваши подчиненные не сумели ни разработать операцию, ни провернуть ее толком. Я уж молчу о том, что утечка информации произошла именно из вашего ведомства. Я и раньше предполагал, что вы бездарность, но не предполагал, что вы бездарность ярчайшая.
