Я стою здесь уже, можно сказать, целую вечность. Когда-то давно, очень давно, я помню, что жил. Но с каждым разом у меня остается всё меньше воспоминаний о той моей жизни. Я помню, кажется у меня была жена. Да, бедная тощая женщина с сухими глазами. Мы любили друг друга. Мне кажется, у нас даже были дети, по-моему, двое. Я их тоже очень любил. Тогда они были ещё детьми или, может, оставались ими всегда.
Я совсем не помню, как я умер. Может, я и вовсе не умирал. И так же я не помню, как оказался здесь. Кажется, однажды я просто нашел себя стоящим в этой очереди. Передо мной и за мной такие же, как и я, пустые, пыльные души умерших людей. Мы стоим посреди серой холодной пустыни, освещаемой жалкой белой луной на чёрном небе. Очередь заканчивается у такого же скучного дворца, в котором, кажется, кроме одной огромной залы ничего больше нет. Там на троне сидит огромный безликий Страж Зеркала. Мне уже доводилось несколько раз бывать в том месте. Страж оценивал меня взглядом и говорил: «Приходи в следующий раз.» И я снова уходил в конец очереди.
Всё, что я сейчас хочу – вновь почувствовать теплоту, краски жизни. Здесь, в этом холодном сером загробном мире, никто не способен испытывать эмоции, мы живём воспоминаниями о прошлом, которые безвозвратно теряются с течением времени. Насколько же та жизнь была прекрасна, насколько красочна! Сейчас мы все готовы обменять самих себя на хотя бы мгновенье тех восхитительных ощущений! Как же прекрасно было дышать, бегать, влюбляться, падать, взлетать, снова влюбляться и падать раз за разом! В той жизни мы имели ограниченный ресурс, которым питали двигатель своей горящей надежды, – время. Тогда был смысл рисковать, был смысл вставать и подниматься ради борьбы. Жизнь – это звезда, питаемая топливом времени. Чем ярче ты горишь – тем лучше. Но теперь вместо той звезды у нас всех эта тусклая луна. Мы жаждем зажечь пламя своей звезды хоть ненадолго, и ради этого обрекли себя на вечность. Здесь никто не сговаривался, никто ничего не объяснял. Всем всё как-то сразу стало понятно. Я просто надеюсь, что в том дворце есть то единственное, чего мы все желаем. Иначе чему там ещё быть?
Стоя вечность в этой очереди, я из последних сил пытаюсь удержать оставшиеся воспоминания о той жизни. У меня была жена, худая бедная женщина с сухими глазами, мы любили друг друга. У нас были дети, кажется, трое. Я не помню, как я умер, но помню, что было тяжело. Кажется, моя смерть была долгой и мучительной. А может, совсем наоборот: короткой, но такой же болезненной. Что же это могло быть? Я совсем не помню… И нужно ли это помнить? Не думаю, что знание того, как я умер, может мне помочь почувствовать себя живым или как-то обрадовать. А впрочем, здесь все эмоции дороги.
