Преломление

ПРЕДИСЛОВИЕ

Дорогой читатель! Данный Альманах посвящен

социальной и философской темам.

Каждый из нас видит по-своему грани реальности

и воспринимает по-разному, но всех нас объединяет

любовь к своей Родине, которую мы хотим видеть

по-настоящему великой и Альманах Поэзии

«Преломление» показывает с чем именно мы не

согласны и что следует исправить, чтобы стать и

самим счастливее, и приблизить столь желанное

время для нашей страны.

С уважением,

Участники Альманаха Поэзии «Преломление»

АЛЕКСАНДР СОЛДАТЕНКО

АЛИНА МИТРОФАНОВА

МИЛА МАШНОВА

ДМИТРИЙ МИТРОФАНОВ

НАДЕЖДА КНЯЗЕВА

АРИНА БЕДРИНА

АНАСТАСИЯ АРТЕМОВА

АЛЕКСАНДРА ВЛАСОВА

ЛИЯ РЕЙН

МАРИЯ ТУХВАТУЛИНА

АНАСТАСИЯ ТУРКОВА

ИГОРЬ КОСТРОМИН

ДМИТРИЙ РАЕВСКИЙ

АЛЁНА НИКУЛИНА (БЕЛАЯ МЫСЛЬ)

АЛЕКСАНДР СОЛДАТЕНКО

Переводчик, поэт без книги и сам себе музыкант.

Человек-интернационал. Говорит на пяти языках и

все считает родными.

Издания с его стихотворениями на русском и

белорусском можно найти в Москве, Волгограде,

Минске, Варшаве и Нью-Йорке, а также в Интернете

(стишата декаданса).

Один из основателей варшавской «Гильдии поэтов

в эмиграции». Организатор концертов, ивентов,

перфомансов и хеппенингов в Варшаве.

Ссылки на Творчество в сети Интернет:

https://vk.com/decage

https://www.facebook.com/decage/

ПРОИЗВЕДЕНИЯ

Обществу

В чём мать меня на свет произвела,

в том выйду я на улицу однажды.

Я буду представительным и важным,

и архиважными – мои дела.

Раздать распоряженья голубям,

чтоб гадили с утроенною силой

на всё, что вам когда-то было мило,

на всё, о чём скучается всем вам.

Устроим танцплощадку на костях,

чумное алкогольное веселье!

Опухшие от праздного безделья,

мы будем танцевать. Плевать на прах!

Замутим самый оголтелый пранк.

Чем омерзительней, тем лучше. Браво!

Браво! Хорош уже стесняться, право.

Мы хайпим, наша слава прёт, как танк.

Я – рупор обезличенной толпы,

мы – импульсы запущенной программы.

Вы нас ещё не знаете. Мы вами

устелем путь несущихся копыт

грядущих перемен!

Ваш век иссяк.

Среди руин его пируют мародёры.

Вы, как столпы вокруг Содома и Гоморры,

надеялись, что это всё пустяк.

Чужая тень

Сижу один.

Из дома ни ногой

который день.

Напротив, на стене,

чужая тень

скрутилась запятой

и шепчет мне,

что надо быть смирней,

скромней, извне

не брать ни мысли, не

желать, не пить

и не любить, седеть,

дряхлеть, не быть,

и не роптать, и не

надеяться:

рисунки на воде

не держатся.

Чужая тень твердит:

«Ну что же ты.

О большем не мечтай,

сожги мосты,

зашейся в серый быт,

сиди, молчи,

глотай прогорклый чай.

Неизлечи-

мо болен, слаб и глуп.

Ты должен стать

моим, ты не жилец.

Ну что опять?

Ведь ты хрипящий труп,

а я тебе

жена, мать и отец!»

Конец, рубеж.

Мандраж прошёл. Уж день

сочится сквозь

окно. Ушла мигрень.

Но где мой гость?

Стоит всё там же, где

стоял. За мной

ночник. Напротив – тень.

Моё поколение

Здесь мораль словно крот слепа,

здесь из каждой груди рвётся крик,

режет руки блесной судьба,

да за каждым углом ждёт тупик.

Красноречия цель – обман:

переврать и поставить вверх дном.

Каждый видит чужой изъян,

лицемерно забыв о своём.

Добродушие как порок,

человечность – черта слабаков.

Все бегут, все валятся с ног:

снять все сливки, собрать весь улов.

Мракобесие – вот мотор

изменений на стыке эпох.

Нам в глаза только пыль и сор,

в каждом жесте мы видим подвох.

За весельем скрываем боль,

за бравадой мы прячем наш страх.

Каждый тянет чужую роль,

запинаясь, теряясь в словах.

Нам четыре стены – весь мир,

гордо встать не даёт потолок.

Мы прозрачны почти до дыр,

мы живём не сегодня, а впрок.

Вечный пилигрим

Пустой и нищий, словно крыса у монахов

в подвалах и углах монастыря

я тише тени и уже не вижу знаков,

и свет свечи мне будто бы заря.

Быть в кельи разума навечно заточённым –

вот суть моя, мой стяг и мой удел.

Встают империи и рухнут. Обречённо

смотрю им вслед: я слаб, я не у дел.

Моя дорога нелегка, испорчен компас,

единственная карта сожжена,

за множеством личин скрываю возраст,

но чашу должен я испить до дна.

Моё гетто

Моё гетто во дворах забытых зданий,

за решётками пустующих витрин

заколоченными смотрится глазами

в зеркала давно оставленных машин.

Моё гетто вдоль отцепленных вагонов,

на поросших сорняком кривых путях,

склад бутылок и строительных поддонов

за калиткой, чуть прикрытой второпях.

Моё гетто без границ и вне доменов,

не привязано к прописке и IP.

Моё гетто, мой урчащий жуткий демон

на покрытой бурой ржавчиной цепи.

Нищеброд

В голове лейтмотивом звучит:

«Деньги! Прибыль! Пассивный доход!»

Ты пять лет просадил на иврит,

полиглот и поэт, нищеброд.

Сотрясаешь, как можешь, эфир,

сублимируешь в творчество, спишь

в пыльной серости съёмных квартир

и бармену гундишь за Париж.

В «Бургер Кинге» по десять часов

(неврастению можно схватить)

наработаешься – будь здоров:

так, что некогда, не на что жить.

И на исповедь не с чем идти:

там от скуки помрёт даже поп.

На твоём сплошь унылом пути

ничего не найти.

Пулю в лоб

ты не можешь пустить, не та масть,

лучше сдохнуть за выслугой лет.

Ты с прибором на всё готов класть,

нищеброд и немного поэт.

Раб системы

Я послушный, немой раб системы:

ипотеку бы взять на подольше,

варикозные вздутые вены

и работы две. Можно и больше.

Хочу тысячу френдов фейсбучных,

и ни с кем из них не быть знакомым,

хочу жить непростительно скучно