Как-то разговорились с близкой мне по духу приятельницей о проблеме советских немцев в период их депортации из Поволжья и других регионов в Казахстан, в дальние районы Сибири, в Среднюю Азию. Оказалось, что у родителей Эммы были друзья-немцы, можно сказать, закадычные. Все жили в Москве. Отцы семейств – коллеги. Эмма ещё девочкой к ним часто ходила в гости и хорошо помнила начало войны и серьёзные тревоги в семье Ланге. Рассказала и забавную историю, которая выглядела солнечным зайчиком на том мрачном, тревожном фоне. Я дерзнула позаимствовать сюжет.
1941 год – началась война. Немцев, живших с незапамятных времён в России, стали высылать в самые дальние, не обжитые края страны, где многие, очень многие, погибали. Это могло случиться и с нашими добрыми знакомыми в Москве. Но судьба оказалась к ним милостива.
Семейство Ланге имело немецкие корни. Их предки работали в Москве ещё при Петре I. Это был поистине уважаемый род. Павел Иванович Ланге изобретатель, потомственный инженер. Был ведущим специалистом в станкостроении, удостоен наград. Его жена Дагмар имела немецко-голландское происхождение. Её дальние и близкие родственники были, в основном, медиками. Дагмар работала до недавнего времени старшей хирургической сестрой в московской больнице. Теперь, в войну, не была уверена, что ей разрешат остаться там. Их сыну Петеру было тринадцать. На лето в семью приехала племянница Павла Ивановича Ольга (наполовину немка, уже с русской фамилией). Она окончила школу в Новгороде и временно жила у родных в Москве. Хотела поступить учиться и быть медсестрой. А тут началась война.
В сентябре 1941 года шла депортация. Теперь быть немцем – значит, быть подозреваемым в предательстве. Павел Иванович был командирован в Челябинск, куда позже должен был переехать с семьёй налаживать работу завода. Он был высокопоставленным, особо ценным специалистом, на такие кадры депортация не распространялась. На время отсутствия главы семьи троим домочадцам пришлось затаиться на всякий случай, что стало возможным лишь с помощью верных, добрых друзей. Друзьям открывали двери по предварительно обговорённым звонкам-кодам. «Бережёного Бог бережёт», – говорила Дагмар.
У Ланге был ирландский сеттер Хан – добрейший и весёлый рыжий красавец. Ему четыре года, он уже не легкомыслен, как в юности. Такую собаку не скроешь от соседей и выводить на улицу надо. С ним продолжал гулять подросток Петер, кажется, единственный, кто не боялся возможной депортации. Взрослые чувствовали себя в опасности и ждали возвращения главы семьи – своего надёжного защитника. Надеялись, что тогда всё устроится и можно будет всем остаться в Москве или переселиться семьёй в Челябинск. Словом, время страшное, опасное – война.
Хотя Дагмар и служила официальной медицине, но доверяла и нетрадиционной. На себе испробовала целебную силу гомеопатии, лечилась сладкими, на вид бесполезными, даже легкомысленными, белыми крупинками. Как ни странно, свои хвори она успешно вылечивала, благодаря опытному гомеопату, тоже из немцев, доктору Штайну.
Уже начались трудности с продуктами. Карточки во избежание привлечь к себе внимание, решили не получать, пока не вернётся Павел Иванович. В семье было не до шуток, но Хан разряжал обстановку и нередко заставлял смеяться. Умный и явно с чувством юмора пёс приносил свою жестяную миску тем, кто заходил в их дом. Приветствуя, он вилял хвостом, ставил миску перед гостем и садился в ожидании приношения. Глаза Хана улыбались. Сначала домочадцы поражались сообразительности и необычному для собаки остроумию и смеялись. Потом испытывали некоторую неловкость перед друзьями, у которых и у самих лишнего не бывало. Хан веселил народ и часто получал за находчивость кусочек.
Как-то племянница нашла в буфете сладкие шарики в маленьких картонных упаковках и подумала, что ими можно угостить голодную собаку, вреда-то от такой мелочи точно не будет. Дала сначала немного, а потом, увидев счастье на морде Хана, щедро скормила ему содержимое трёх-четырёх коробочек. Она же не ведала о квантовых эффектах гомеопатии, не знала ничего о свойствах лечебных шариков. Душа Ольги была спокойна, а пёс радовался лакомству.
Рыжий сеттер с удовольствием наелся сладкой гомеопатии и стал необычно возбуждённым, его сознание явно претерпело изменения, и он превратился в игривого агрессора. На Гоголевском бульваре резвился и бегал кругами, даже лаял на птиц, чего с ним никогда не бывало. Подбежал к проходящему мимо мужчине в военной форме и цапнул его сзади за брюки (явно прихватил и часть тела), да так, что разорвал галифе. Военный импульсивно выхватил револьвер и погнался за псом и за мальчишкой, его хозяином. Подъезд оказался рядом, мальчик и собака вбежали в квартиру, за ними разъярённый вояка с оружием в руках и в спадавших с него штанах. И… тишина. С огромного кресла у окна встала величественная высокая женщина в длинном клетчатом платье, затянутом чёрным поясом на талии, и сняв очки, от неожиданности заговорила по-немецки, на что и сын отвечал по-немецки же.
