Глава 1, в которой происходит знакомство Ширли Холлс и Жозе Вакса
— Эй, дебошир! — лязг засова и громкий голос тюремщика нарушили тишину камеры, в углу которой на старой соломе дремал, опершись о каменную кладку стены, человек.
— С тобой хотят поговорить.
— Это мы с превеликим удовольствием, — ответил узник и поднялся.
Дверь приоткрылась, и в камеру, шурша юбкой, вошла прилично одетая дама. Луна заботливо осветила стройную фигуру визитёрши, спрятанную в хорошо скроенный тёмный дорожный костюм. Ручкой в кружевной перчатке дама придерживала у носа изящный платочек, вероятно, чтобы не дышать тюремным смрадом. Пахло в камере смесью застарелого отхожего места, пыли и сырой соломы. Несмотря на то что узник не воспользовался предоставленным ему ведром ни разу, камни ещё хранили дух прежних постояльцев.
Посетительница появилась в камере не с пустыми руками. С собой у неё был средних размеров тёмный кожаный саквояж. Узнику он напомнил докторский чемоданчик, хотя с тем же успехом мог оказаться и обычной дорожной поклажей. Из-за причудливой шляпки с опущенной вуалью и плохого освещения постоялец тюремной камеры затруднялся рассмотреть внешность дамы. Кое-какие знакомства в столице Великогретании у мужчины имелись, но он бы предпочёл, чтобы посетительница не имела к ним никакого отношения. Узник присмотрелся. Аккуратно убранные в причёску тёмные локоны принадлежали шатенке или брюнетке. Уверенность движений и манера держаться выдавали особу с опытом, так что мужчина заключил, что перед ним женщина, оставившая позади возраст юной дебютантки. Оценив внешность дамы, постоялец тюремной камеры окончательно убедился, что не имеет ни малейшего понятия, кто к нему пожаловал и зачем.
— Жозе Вакса, я полагаю? — первой заговорила дама, и узник убедился, что слышит этот голос впервые.
— К вашим услугам, — не отводя глаз от посетительницы, Жозе шутливо поклонился, придержав рукой свой потрёпанный берет старого военного образца.
— Прекрасно, — всё ещё не отрывая ручку с платком от лица, дама кивнула узнику. — Я его забираю, констебль! — добавила она уже для тюремщика.
— Но, мисс! — опешил охранник, поигрывающий тяжёлой чёрной дубинкой.
— Вот бумага, и прошу исполнить всё, что там указано без промедлений, у нас мало времени, — бросила она, дёрнув головой.
Жозе готов был поклясться, что в неровном свете луны, который освещал камеру через большое зарешеченное окно под потолком, он увидел, как в приоткрытом ротике незнакомки блеснули клыки. По звуку голоса арестант заключил, что дама всё ж таки довольно молода. Не то чтобы это играло сейчас какую-то важную роль, но как показывал жизненный опыт отставного военного, с дамами в летах сложнее договариваться, чем с более юными особами.
Тюремная камера – не каюта на любимом судне и даже не ночлежка морячков, в которой Жозе кантовался последние дни, так что мужчина не имел желания оставаться среди негостеприимных каменных стен, если появилась возможность выбраться на волю. Затолкнув подальше сомнение и привидевшийся образ клыков, Вакса решительно двинулся к открытой двери, за которой уже скрылась странная дамочка. Если из этой истории и выглядывал тлеющий фитиль, то Жозе предположил, что загасит его при первом же удобном случае.
Хмурый вид охранника с письмом и дубинкой в руках только придал узнику ускорения. Оказавшись на улице, Жозе первым делом втянул сырой вечерний воздух. Мужчина сделал это через нос с сопутствующим шумом, как делают на показательных выступлениях уличные актёры либо люди, соскучившиеся по воздуху без примеси ароматов подгнивающей соломы и чужих экскрементов. Сунув руки в карманы брюк и качнувшись на носках, бывший арестант внимательно изучил улицу, пожалуй, даже шумную для теперешнего времени суток.
По мощёной мостовой спешили куда-то не столь уж редкие прохожие, бегали стайками оборванцы, крики которых смешивались с топотом копыт и скрипом колёс кэбов, охотились у стены соседнего дома на подвыпивших работяг престарелые жрицы любви. Воздух был свеж до неприличия, и об этом сигналили наиболее чувствительные участки кожи. Тёплая одежда моряка осталась на судне вместе с документами, ценными вещами и другим нажитым за десять лет скарбом. Сейчас на мужчине прямо поверх тельника была надета не слишком тёплая тужурка, в которой было достаточно комфортно в камере, но довольно прохладно на улице. Холодный воздух пробирался под одежду, но его колких прикосновений было недостаточно, чтобы у моряка появилось желание вернуться в участок. На улице было не только непривычно зябко, но ещё и свободно, и светло. На небе хорошо очерченным ярким пятном блестела луна. Жозе нашёл светящийся кругляш похожим на кусок сливочного масла, уже оплывший по краям на сковороде. В животе потянуло от голода.
— Рандом никогда не спит, а уж в полнолуние… — озвучила чужие мысли дама, некоторое время наблюдавшая за тем, как бывший арестант осваивается на улице — Садитесь в кэб, Жозе, у нас мало времени.
Мужчина перевёл взгляд на незнакомку, и теперь при свете не только луны, но и уличных фонарей, мог хорошо её рассмотреть. Жозе начал с лица, чтобы ещё раз убедиться, что прежде не встречался с новой знакомой. Последние сомнения улетучились. Эти большие раскосые глаза моряк видел впервые. Как и хорошо очерченные скулы, маленький аккуратный носик, пухленький бантик губ. Она всё-таки оказалась брюнеткой, если только на ней не был надет парик. Жозе не встречал незнакомку прежде, но подобную внешность ему видеть ранее приходилось не раз, мужчина уже догадался кто перед ним. Он больше не сомневался, что в камере видел именно клыки, блеснувшие в лунном свете, хотя сейчас их уже не было видно.
