- Да он с ума сошел!
Леона в ярости отшвырнула гребень. Сейчас она, высокая, стройная, белокожая, с разметавшими по спине темно-рыжими волосами, походила на легендарных воительниц из древних сказаний. Синие глаза сверкали, нежные руки сжались в кулаки.
- Повтори-ка еще раз, что сказал мой дядюшка?
Эрна, хрупкая невысокая зеленоглазая блондинка, опустилась в кресло и обхватила себе руками, будто она замерзла. Впрочем, несмотря на жаркий августовский полдень, в комнате все равно было прохладно. Толстые каменные стены, казалось, не пропускали тепло, а сквозь высокое небольшое оконце свет пробивался с трудом. Обстановка тоже не наводила мысли о роскоши. Крошечная тесная комнатушка скорее бы подошла сестре какого-нибудь исповедующего аскезу ордена, нежели юной знатной девице. Но барон Джакоб Левренский держал своих воспитанниц в строгости. Будучи бездетным сам, он являлся опекуном двух сирот, Леоны и Эрны. Первая была его кровной племянницей, а вторая - дальней родственницей его супруги. Госпожа баронесса целиком и полностью одобряла воспитательные меры мужа.
- За девицами глаз да глаз нужен, - частенько повторяла она. - Нынешняя молодежь далеко не столь благонравна, нежели были в их возрасте мы. Но ничего, уж я-то свой долг знаю и воспитаю девчонок достойно, не будь я Юта Левренская!
Представления о достойном воспитании были у госпожи Юты, надо признать, несколько странные. Она полагала, что девушкам надлежит проводить время не в праздностях и увеселениях, а в работе и молитвах. И если застенчивая Эрна не решалась спорить с тетушкой, то своевольная Леона не желала повиноваться родственнице.
- Что дурного в простой прогулке? - бывало, спрашивала она. - Или в чтении книг о путешествиях и приключениях?
Юта, весьма любившая почитать перед сном душещипательные слезоточивые истории, в ответ на вопросы воспитанницы начинала сердиться.
- Молитвенник читать надо и жизнеописания святых! Вредно забивать голову романтической чепухой. Пока вы, девочки, живете под нашей крышей, мы с господином бароном отвечаем перед богами и людьми за ваш моральный облик. Никто, никто не сможет упрекнуть нас в том, будто мы вас дурно воспитали.
- Зато мы сможем упрекнуть в растрате наших денег, - в злую минуту иной раз огрызалась Леона.
Лицо Юты от подобных упреков покрывалось неравномерными багровыми пятнами, глаза прищуривались, а губы поджимались. Нахальная девица была права, но баронесса никогда бы ни за что не признала этого вслух.
- Да что ты можешь понимать в денежных делах? - шипела она. - Господин барон облагодетельствовал тебя, неблагодарную, дал кров, пищу и одежду. А ты смеешь говорить о нем столь вопиюще лживые слова! Да как у тебя язык только не отсох!
Кров был неуютным, пища скудной, а одежда больше пристала бы прислуге, но об этом госпожа Юта предпочитала умалчивать
- Ничего, - ободряла Леона Эрну, когда девушки оставались вдвоем. - Выйдем замуж, и больше барон нам указывать не посмеет.
- Да за кого нам замуж идти? - уныло возражала Эрна. - За конюха или за лакея? Дядюшка ведь не только нас не вывозит в свет, но и к себе никогда почти неженатых не приглашает. А если кто из его приятелей и заявится вдруг с сыновьями, так тетушка орлицей следит, чтобы мы не могли, не дай боги, встретиться с молодыми людьми. Трапезничать нас вместе с гостями не зовут, а если кто вдруг спрашивает, то любопытствующему отвечают, что воспитанницы господина барона отличаются хрупким здоровьем, вот и захворали. А нас тем временем держат взаперти.
- Конечно, дядюшке невыгодно замужество любой из нас, - соглашалась Леона. - Тогда ведь придется отдавать приданое будущему супругу. Разве что только кто из его стариканов-приятелей пожелает взять молодую жену и закроет глаза на то, что не получит причитающегося по закону.
Эрна после этих слов ежилась в испуге.
- Нет, лучше уж остаться старой девой, чем выйти, например, за господина Августа или господина Родерика, - бормотала она, припоминая вдовых друзей Джакоба. - Первый еле ходит даже с тростью, а второй столь тучен, что даже встать с кресла без посторонней помощи не способен. А если верно то, что говорила Фанни о супружеской жизни, то жене господина Родерика придется несладко.
При упоминании рассказов молоденькой горничной Фанни обе девушки заливались стыдливым румянцем и принимались хихикать. Но да, будущая возможная супруга толстяка вызывала лишь жалость.
- А мы к самому герцогу обратимся, - отважно предлагала бойкая Леона. - Все-все ему напишем, он и велит дядюшке подобрать нам подходящих супругов.
Эрна только лишь вздыхала. Подруга жила в замке барона лишь третий год, вот и не успела растерять боевой запал. Сама же Эрна давно смирилась с собственной судьбой.
- Не думаю, что наше письмо дойдет до герцога, - грустно говорила она, - а даже если и дойдет, то какое его светлости до нас дело?
Написать герцогу Леона так и не успела, потому как господину барону в голову пришла совершенно неожиданная идея. Вернувшись с Большого Совета у графа Эгона, Джакоб, довольно потирая руки, объявил, что намерен стать ни больше ни меньше как спасителем всех северных земель от кровожадного дракона. И что он очень рассчитывает на помощь своих милых племянниц в столь благородном деле. И вот теперь Леона металась по небольшой комнатке, не в силах поверить услышанному.
