Уважаемый читатель, этой своей маленькой книжицей я не собирался повернуть время вспять, и заставить ностальгировать по всему тому, что называется прошлым, отнюдь. Я попытался выбрать из него то, что пережито мною лично, то, что никогда не сотрётся из памяти, и, что можно назвать испытанием, пройдя через которое формируется человек. Будучи хирургом с 45-летним стажем, и прочувствовав на себе, не только свои победы и поражения, как целитель, но и побывав пациентом, человеком ожидающим своей участи и живущим надеждой на счастливый случай, подарок судьбы – жизнь, я конечно же накопил в кладовых своей памяти достаточно, чтобы написать то, что я Вам предлагаю к прочтению.
Всё написанное взято из жизни, пережито лично мной самим и посвящается моей любимой женщине, жене, матери наших горячо любимых четырёх детей и бабушке наших десяти обожаемых внуков, которые талантливо илюстрировали мои детские стихи, написанные для них.
Особая благодарность человеку с большой буквы, русскому писателю и сценаристу многих советских фильмов, который сам того не подозревая, стал моим первым критиком и учителем, доброму другу нашей семьи, Владимиру Владимировичу Кунину.
Здесь собрано всё: любовная, пейзажная, гражданская лирика, шуточные стихи, тексты авторских песен и коротенькие рассказы.
Предлагаю читателям, заглянуть в нашу семейную книгу и попробовать на вкус строчки, рождённые самой жизнью. Надеюсь не огорчить читателя ощущением потерянного зря времени.
Это привет из прошлого всем живущим сегодня, с надеждой на счастливое светлое будущее.
С уважением и любовью
„Испытанья любые приму
и готов на любой я грех,
так хочется побыть одному,
чтобы снова любить всех.
Я, перед входом в мир иной,
стою пред выбором широким:
в раю мне будет одиноко,
а ад пугает теснотой.”
Шипела в старом патефоне
"Бостоном" стёртая игла.
Сквозь чернь оконного стекла
упала тень на подоконник.
Луна висящая над крышей,
светила, споря с фонарём,
и свет зари был третьим лишним,
нам угрожая будним днём.
Уже шуршал метлою дворник,
сменив уставшую иглу,
борясь с предчувствием разлук,
я целовал твои ладони.
Загадаю себе и сбудется,
погода откроется лётная,
отпустит дороги распутица,
и рана в душе заживёт моя.
Где пешим, а где и попуткою,
по воздуху, или по морю,
к тебе заявлюсь на минутку я,
от сердечной лечиться хвори.
Пьянит приворотное зелье,
синих глаз колдовская сила,
как ребёнка, в больничной постели,
ты любовью меня лечила.
Всё жёстко расписано
чёрным по белому,
а хочется снова,
по чёрному мелом.
Видно время подошло,
отгремели громы,
горе былью поросло,
стало невесомым.
Только где-то, в глубине,
за грудинной костью,
от прож'итого ко мне
сохранился мостик.
И, пытаясь перейти,
внутрь, не зная брода,
я стою на полпути
своего исхода.
Ощутив земную твердь,
жгу мосты заранее,
и готов принять я смерть,
в дар и в наказание.
А 'искра тёплая внутри,
что на ветру не гаснет
и до сих пор ещё горит,
оказалась счастьем.
за окошком горлица,
курлычет, словно молится,
а у меня бессонница,
хоть выколи глаза.
гулит, как баба на сносях,
в надежде, что раскаюсь я,
свои молитвы вознося,
незримым образам.
Забуду я печаль и грусть,
в дурман мгновений окунусь,
и, нежась в шелесте страниц,
коснусь душой знакомых лиц,
знакомых рук, знакомых глаз,
как будто этот миг сейчас,
в нём мы с тобой, одни вдвоём,
весь заполняем окоём.
Когда уже невмочь,
и чувства на пределе,
бессонница сдает
последний свой редут,
спасительница ночь,
как теплый дождь в апреле,
в мир сказок уведет,
где чувства оживут.
Пусть бестелесны сны
и лица безымянны,
а сказка коротка:
вот вот грядёт заря.
Чтоб с лунной стороны,
вняв жизни запах пряный,
и вкус любви глотка,
понять, что жил не зря.
Если станет не о чем спорить,
и в душе наступит усталость:
это ещё не горе,
это ещё не старость.
Мы совета у доктора спросим:
"Может просто пора на свалку?"
Он ответит: «Мне очень жалко,
это просто подкралась осень.
И, свою собирая жатву,
всё, что лето с солнцем отдало,
возвратит вам весной обратно,
чтоб на сердце теплее стало».
Мы с тобою растопим печку,
и будем вдвоём вечерами,
любовь из душевной аптечки,
при болях прикладывать к ранам.
Я, про возраст забыв разговоры,
принесу тебе кофе в постель,
раздвину на окнах все шторы,
и к нам возвратится апрель.
Обрастает память дырками,
как карманы в пиджаке,
видно часто пальцем тыркали,
сжатым фигой в кулаке.
Был всегда в кармане штопор,
провалился он в дыре,
дырку наскоро заштопал,
чтоб не зябнуть в декабре.
Ничего, что нафталином
пахнет старый пиджачок,
если в доме нет камина,
подниму воротничок.
Сохраню его, как память,
как копилку для наград,
если мало места станет,
поношу на маскарад.
Я люблю пиджак мой старый,
хоть он ветхий и дыряв,
в нём удобно и на нарах,
и на праздник Октября.
На приём у королевы,
я займу на время фрак,
скину в дырках мой, как невод,
верный старенький пиджак.
И друзья конечно правы:
дело вовсе не в дыре,
ничего, что он дырявый,
важно чтобы душу грел.
Легче фрак купить, чем память,
даже если не богат,
всё равно, что было с нами,
не вернуть уже назад.
не успел с зимой проститься,
как весна в окно стучится,
